Издревле русские люди-землепроходцы шли «встреч солнцу». Любопытно было узнать, а какие такие земли лежат там, где родится солнце. Ставили остроги у студеного моря Охотского. А дальше? Неужто и впрямь край света?! Что же солнце, так и родится из моря-океана?

Нет, говорили местные тунгусы. И за морем есть земли. И там живут люди. Ладили казаки посудины-кочи «по осьми сажен», сталкивали их на волну. становились мореходами.

Те, кто отваживался плыть с огненной земли – Камчатки, первыми открывали один остров прелестнее другого – Шум-шу, Парамушир, Онекотан, Уруп, Итуруп... Так и прошли все 56 островов-жемчужин, образующих в океане своеобразное ожерелье, которое и положили в середине XVII века на алтарь государства Российского. Ожерелье то, по-нынешнему говоря, называется Курилами.

Словно армада кораблей, вытянулась с севера на юг на 1200 километров Большая Курильская гряда. Она постоянно дымит трубами-вулканами, в недрах которых сотрясаются, бурлят невидимые подземные котлы. Вокруг все кипит, клубится туманами – океан неутомимо стремится в многочисленные проливы, сшибаясь со студеными водами Охотского моря. И будто от этого забеспокоятся вдруг, завздыхают подводные вулканы, заворочаются бока мощных глубинных разломов. Тогда всесокрушающие волны вздымают океан ввысь, а вслед за тем с такой же неуемной силой низвергают его в пропасть – это идет грозный цунами. Стихию его научились предсказывать специальные береговые службы, чуткие приборы которых всегда начеку.

И все же величие океана в этих краях сильнее всего ощущается тогда, когда он спокоен. В дремоте его глубинное, ровное дыхание порождает беспрерывное шествие покатых валов. Они идут и идут к затаившимся в сизой дымке островам. Краски еще притушены, еще не опали звезды. Но с каждым вздохом океана становится вокруг светлее, ярче, просторнее. Волны несут на своих пенистых плечах мягкие блики солнечной зари. Они, эти блики, играют на гребне прибоя, подсвечивая прибрежные скалы, и кажется, что солнце встает прямо из морских глубин. Сначала оно обогреет острова, а уж потом понесет свое тепло и на материк.

Курильская гряда как бы прикрывает собой своего старшего брата – остров Сахалин, а заодно и двух меньших братьев – острова Тюлений и Монерон. А вместе все 56 островов составляют единственную в нашей стране островную область – Сахалинскую. Живут в ней и трудятся люди более двадцати национальностей. Они валят лес и разводят скот, обрабатывают землю и ловят рыбу, добывают полезные ископаемые и охраняют государственную границу. Они первыми из советских людей встречают восход солнца и первыми начинают трудовой день страны.

Пассажирский теплоход, соперничая белизной с облаками, степенно сбавляет ход и доброжелательно кланяется берегу. Вот так же, видимо, кланялись островам и казачьи кочи русских землепроходцев Федота Попова и Михаилы Стадухина, Владимира Атласова и Ивана Козыревского. На берегу братались казаки с туземными айнами – курильцами, людьми суровыми да крепкими, а по характеру радушными. С тех пор и ступают сюда доброхоты со всех концов России. От первопроходцев наследовали они не только острова, а и тягу к красе земной, местам незнакомым.

Современные «казаки», правда, странствуют по-иному: теплоходом да самолетом, но так же удалы и восторженны, любознательны и мужественны. Кто в морских форменках, кто в робах с эмблемами студенческих отрядов, кто в нейлоновых куртках – высыпают на палубу, волоча рюкзаки и штативы, ящики, кованные хромированной сталью, этюдники, – смотрят на приближающийся скалистый берег с надеждой и ожиданием.

Каждый из островов Большой Курильской гряды неповторим, каждый имеет свой характер, свое лицо. Наиболее крупный, Парамушир, по-суровому спокоен и холоден. Итуруп, напротив, горяч и грозен. Кунашир щеголевато разодет в роскошные леса, а остров Зеленый довольствуется лишь травами.

Шикотан встречает всех одинаково. Даже в ненастную погоду он приветлив и ласков. «Шикотан» в переводе с айнского что-то вроде «лучшее место», «счастливая земля». Говорят, название это происходит из следующей народной легенды.

В лазоревой пучине, во владениях бога морей Посейдона жили-поживали 56 дочерей, и все, как одна, красавицы. Но самой прекрасной была Голубая Жемчужина. Обитала она в огромной перламутровой раковине-тереме в окружении дельфинов, медведей и слонов... Любил и лелеял ее отец, берег, из раковины не выпускал, потому как знал: коснись ее луч солнца – беда. Так бы и заскучала красавица в своей раковине, да подарил ей однажды отец гусли янтарные. Тронет, бывало, она струны, и так они зазвучат, запоют, что и океан притихнет. А так как от нечего делать играла Голубая Жемчужина неделями, то и океан прослыл не только Великим, а и Тихим.

Как-то в звуки ее струн влилась незнакомая чудесная песня. Доносилась она сверху, со стороны солнца. И так тревожила и звала, что не смогла Голубая Жемчужина усидеть в своей раковине, вышла и видит: наверху кораблик плывет, покачивается под парусами, а на нем – люди. И пели они грусть-тоску по родной земле, да так складно, что и сам владыка заслушался. Голубая Жемчужина поднялась, да только и успела крикнуть: «Какое счастье!»

Что случилось дальше, рассказывать нет нужды. Поутру, если миновать на катере бухты Дельфинную и Церковную и попристальнее всмотреться в отвесную крутизну берега, в розовых прядях струящегося тумана непременно «оживет» лик Голубой Жемчужины, удивленный и улыбающийся. Плечи красавицы оплескивают кремовые кружева лены, сама же она под водой.

В сотне-другой метров встанут оглаженные ветрами скалы, причудливые, напоминающие животных. Потому и дали им люди такие названия: Медведь, Кентавр, Слон, пьющий воду, Играющий дельфин. В компании базальтовых исполинов невольно защемит на душе от одиночества, забеспокоит безмолвие остановившейся жизни.

На самом деле жизнь на острове, как и повсюду, в извечном движении. И поколения людей сменяются здесь с незапамятных времен. Историю Шикотана не прочтешь по летописям, архитектурным достопримечательностям, памятникам старины. Их нет. Но на соседнем островке Юрия ученые недавно обнаружили необычный клад: затейливые поделки из керамики, яшмы, агата перемешивались с россыпями бляшек из вулканического стекла – обсидиана, которое могло быть доставлено сюда только с острова Хоккайдо. Обсидиановые бляшки различного достоинства, вполне вероятно, играли у древних жителей Курил роль монет.

Ступившим на землю Шикотана приходится неустанно раздвигать руками густые, как медвежья шерсть, заросли бамбука, чтобы различить тропу, ведущую к мысу Край Света, и почти все время подниматься в гору. От утренней росы свежо и сыро. Завораживают журчащие в расселинах речушки. Вода в них быстрая, ледяная. В омутах кружатся листья. Присмотришься – в высвеченной солнцем водной круговерти играет нарядная форель. Любой жучок-паучок для нее приманка. Насадишь его на крючок, и не успеет поплавок приводниться, как сразу тонет: 10 – 15 минут – и уха. На последнем перевале к Краю Света прихватывает густой, просоленный ветер. С утра до ночи он утюжит щетину бамбука, перекручивает ветви каменных берез. А в долине – тихое царство цветов. Ирисы, нарциссы, гвоздики переливаются живой гаммой всех оттенков. Только первая пороша в силах приглушить эти переливы, но не краски. На снегу они еще контрастнее, ярче.

Долину цветов венчает белая в розовато-голубом освещении башня, подпоясанная терраской. В стеклянном куполе дробятся тысячи солнц знаменитого маяка Шпанберга. Ревут, мечутся под ним волны, вылизывая торчащие из воды скалы. Это и есть мыс Край Света Отсюда стальная отливь океана уходит под самый горизонт. Дальше – ни городов, ни сел. Разве только Гонолулу? Но до него 7 тысяч километров.

Легенду о происхождении Шикотана придумали. На самом же деле Шикотан, как и другие острова Курильской гряды, рожден из огненного чрева земли. В грохоте извержения потоки раскаленной лавы превратились в утесы. Мысы Край Света Краб, Непокорный – исковерканные ободы кратеров, которые заполнились водой и образовали бухты – уютные прибежища для кораблей. И если поговорить с моряками и рыбаками, то окажется, что именно за эти бухты называют они свой Шикотан Жемчужиной. А еще благодаря сайре. «Сайра» здесь магическое слово. Оно приводит в движение людей, суда, автоматизированные линии рыбозавода. Во время путины ни одно слово не повторяется на Шикотане так часто.

Во влажной, обволакивающей тьме ночи кружатся, вздрагивают, складываются в гирлянды десятки ослепительно белых и лучисто-красных огней. То там, то здесь вытягиваются и сокращаются, словно щупальца осьминога, прожекторы. Никакая, даже самая сногсшибательная световая реклама, самая красочная иллюминация не может сравниться с ночной феерией, разыгрываемой в путину в морских квадратах Шикотана. Сейнеры мечутся туда-сюда в поисках рыбы. С бортов на шестах к самой воде свешиваются люстры, унизанные лампочками, – сайра идет только на яркий электрический свет.

В высвеченной купоросной воде мельтешит голубовато-жемчужная остроносая рыбка. Серебристые пятнышки, словно монетки, то тают в глубине, то всплывают. Бархат океана прошивается золотыми нитями. Белый свет сменяется красным, а от него сайра цепенеет, образуя плотный тяжелый шар. Проворны руки рыбаков в оранжевых куртках. Минута, другая – и шар, поднятый из воды, ртутью переливается в трюм.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.