Писатель, актер, режиссер

Почему-то вы старались подчеркнуть именно плохое в герое...

Кстати, в селе, где работает Павел, совсем отсутствует ГАИ. Иначе она напомнила бы, что во время рейса шофер не имеет права даже на кружку пива. А здесь бутылка «Московской». Ужас!»

Не смущают они меня потому, что такие «культурные тети», как называл их Шукшин, ни ему, ни нам не так уж и страшны. (Конечно, они не безобидны. Одна такая «тетя», «почитательница» киноискусства, уже есть среди шукшинских персонажей (рассказ «Критики», опубликован в № 2, 1964, «Искусство кино»), к ней прибавятся еще многие, вплоть до той, которая будет особенно агрессивна: «Мой зять украл машину дров!») Послушать таких, то ни одного героя в нашей литературе оставить нельзя, ни одного образа, ведь только литературные манекены «сверхположительны», только они не оступятся и не ошибутся, только им неведомы сильные чувства и страсти, и все у них ровно и уныло правильно, да и им, этим манекенам, приходится нелегко, стоит лишь чуть-чуть выйти их создателям из литературной схемы в реальную жизнь, полную борьбы и противоречий.

По той же почти причине меня не смущает суровый отзыв критика Л. Крячко: «...в век, когда все учатся, – воспевать малограмотного героя, в век великих социальных революций проповедовать некую «сермяжную правду», смысл жизни искать в простейших растительных радостях...»

Нет такого «воспевания» в шукшинском творчестве. Только косный или предвзято судящий человек мог сделать такой вывод. Ну да, как говорится, бог с этим: давно было и неправда.

Но вот что напечатано совсем недавно, в 1976 году:

«...а центре фильма «Живет такой парень» окажется «никулинский тип»: придурок, плут, болтун, перекати-поле, чудик, охломон, «пирамидон проклятый» – Пашка Колокольников. И этот тип в понимании Шукшина и исполнении Куравлева окажется положительным! Так произойдет знаменательный «размен типов» в шукшинском творчестве: он решится понять неправого» (Л. Аннинский).

Все в этом «резюме» перевернуто, перепутано, поставлено с ног на голову с единственной целью «подтащить» героя под собственную «выигрышную» концепцию творчества Шукшина и развития его творчества. Да полно, такой ли Пашка Колокольников! И в чем таком он «неправый»? И вообще: «хохмит» Шукшин или нет, комедия ли перед нами? Не буду утомлять читателя дискуссионной перепалкой, разными рго и соптга, на которые мне Л. Аннинский выдвинет свои аргументы. Но если вам, читатель, дорога истина и вы любите Шукшина, не сочтите за

труд, посмотрите внимательно еще раз «Живет такой парень», а потом прочитайте вот это затерявшееся в специальном издании шукшинское «Послесловие к фильму»:

«Я хотел сделать фильм о красоте чистого человеческого сердца, способного к добру. Мне думается, это самое дорогое наше богатство – людское. Если мы в чем-нибудь сильны и по-настоящему умны, так это в добром поступке. Образованность, воспитанность, начитанность – это дела наживные, как говорят. Я представляю себе общество, где все грамотны, все очень много знают, и все изнурительно учтивы. Это хорошо. Но общество, где все добры друг к другу, – это прекрасно. Еще более прекрасно, наверное, когда все и добры и образованны, но это впереди.

Так серьезно я думал, когда мы приступали к работе над фильмом. А теперь, когда работа над ним закончена, я в полном недоумении, ибо выяснилось, что мы сняли комедию.

О комедии я не думал ни тогда, когда писал сценарий, ни тогда, когда обсуждались сцены с оператором, художником, композитором. Во всех случаях мы хотели бы быть правдивыми и серьезными. Все – от актеров до реквизиторов и пиротехника. Работа ладилась, я был уверен, что получится серьезный фильм.

Нам хотелось насытить его правдой о жизни. И хотелось, чтоб она, правда, легко понималась. И чтоб навела на какие-то размышления.

Я очень серьезно понимаю комедию. Дай нам бог побольше получить их от мастеров этого дела. Но в комедии, как я понимаю, кто-то должен быть смешон. Герой прежде всего. Зло смешон или по-доброму, но смешон. Герой нашего фильма не смешон. Это добрый, отзывчивый парень, умный, думающий, но несколько стихийного образа жизни. Он не продумывает заранее, вперед свои поступки, но так складывается в его жизни, что все, что он имеет, знает и успел узнать, он готов отдать людям.

И еще: он не лишен юмора и всегда готов выкинуть какую-нибудь веселую штуку – тоже от доброго сердца, потому что смех людям необходим. И все равно он не комедийный персонаж. И тем дороже нам эта неподдельная веселость, что работа его трудна и опасна. Он шофер с Чуйского тракта, а кто хоть раз проехался по этому тракту, тот знает, что это такое. Один курносый лихач с круглыми глазами, накачивая камеру, рассказывал:

– Еду, раз из Огундая, и повело же меня в сон! Так спать захотел, сил нету. И уснул. Уснул-то, наверное, на секунду, и вижу сон: как будто повис одним колесом над обрывом. Проснулся – правда, повис. Тогда не испугался, а вечером дома жутко стало...

А зимой, бывает, заметает Симинский перевал – по шесть, по восемь часов пластаются на семи километрах, пробивают путь себе и тем, кто следом поедет. И красота вокруг тогда им не в красоту, матерят долю шоферскую... Одна отрада – хороший мотор.

А тракт чудовищно красив. Но он диктует людям суровые законы. Их немного, и они неумолимы: «Помоги товарищу в беде, ибо с тобой может случиться то же самое», «Не ловчи за счет другого», «Не стремись – делай», «Помяни добрым словом хорошего человека».

Только в той степени, в какой человек отвечает этим требованиям, он свой на тракте или чужой – и уж тогда ему плохо. Это понятно, это легко доказать. Нам хотелось вместе с этим незаметно подвести зрителя к мысли, что Пашка вообще в жизни «свой». И еще нам хотелось, чтобы неустанный Пашкин поиск женщины-идеала родил бы вдруг такую мысль в голове зрителя: «А ведь не только женщину-жену ищет он, даже не столько женщину, сколько всем существом тянется к прекрасному, силится душой своей – тонкой и поэтичной – обнаружить в жизни гармонию».

И еще нам хотелось, чтобы за полтора часа нашего фильма зритель не накопил в себе заряд ядовитой тоски на неделю. Не все, конечно, хорошо в жизни, но все-таки унывать не надо. Не все хорошо и в Пашке, но это еще не самый главный рассказ о нем. Это еще не история, это предыстория, а сама история впереди, ибо сам Пашка не унывает, живет и помаленьку учится. И надо ему помогать в этом, а не печалиться, что в жизни еще ах как много недостатков. Не единственное, что делать – печалиться. Конечно, немало дурного, конечно, надо его искоренить, но за нас это никто не сделает.