Близкая душа

– Погоди, – звала девочка, – погоди! – Долго звала. И голос ее затихал.

А в домике тети Лизы у стола сидел темный мужчина и курил длинную папиросу. Булькало в стакан вино. На рукаве блестела рыбья чешуя. Перевязанный бинтом палец глядел в сторону. Створка рамы упиралась в мой затылок.

– Если желаете, я вам рыбки привезу. Через день могу возить. Судачков подберу, стерлядки.

– Не беспокойтесь. Нехорошо столько пить.

– А мы сегодня гуляем, вот и палец взрезал. Костер у нас. Что ли пригласить вас, женщина вы прекрасная?

Он был чубатый, веселый и широко разводил руками. Глаза глядели прямо в тетю Лизу. Мужчина и ей в чашку налил вина, но тетя Лиза поднесла ко рту руку и прижмурилась маленько.

– Чего тут думать, – нажимал голосом рыбак. – Гармонь есть – горячая жизнь есть. Без памяти хочу жить. Выпьем, Лиза, отпылали мои дороги, теперь без памяти жить буду!

– Эк, вы какой. – И выпила одним громким глотком, надкусила яблоко. – В другой раз, – сказала, – для костра больше хворосту запасайте, чтобы до утра хватило.

– Можно и в другой раз, как прикажете.

Я испугался: умыкнет он тетю Лизу своей раненой рукой, костром завеселит, вон как расселся, привалившись к моей кровати, табуретку проломит. Обежал я дом и выстукнул коленкой дверь.

– Сынок, что ли? – радостно удивился мужчина.

– Сынок, – сказала тетя Лиза.

– Войной поднесенный... – непонятно добавил мужчина.

– Волка приведу, он тебе даст! – кинулся я на него. – Бинтов не хватит.

– Сам и есть волчонок, – не рассердился рыбак. – Мы ж друзья с доктором. Правда, Лизавета Павловна?

– Хворосту собирайте, – весело откликнулась она. – А волка привести он точно может. Не шутит. Честное слово.

При мужчине она и говорила и двигалась по-другому. Тень от нее накрывала меня и успокаивала.

– Обедать мы собираемся, – сказала твердо.

– - Так я заеду, заеду, – поспешил рыбак. – Спасибочко вам за подмогу. Хворосту отборного для пылу заготовлю.

И снова я ждал выскальзывающего из-за поворота реки, удивительного в темноте парохода, принимал в душу свободную, проливающуюся на воду музыку. И возвращался к домику, собрав в кепку вишню. И опять тетя Лиза сидела перед зеркалом, освещенная пламенем свечи, одинокая, как сосна на обрыве.