Вертолеты шли над самой водой, задрав хвосты и скосив тупые носы вниз, похожие на угрюмых, злобных животных. Казалось, они вынырнули прямо из морской пучины, настолько внезапным было их появление над нами. На самом деле вертолеты, вероятнее всего, стартовали с палубы одного из кораблей, оставшегося где-то сзади, за линией горизонта. Они шли попарно, словно связанные одной упряжкой, а под ними мелко рябила и вихрилась вода, скрученная в круги потоками воздуха от лопастей. Пришло же кому-то в голову сравнить их однажды со стрекозами. Что угодно, только не стрекозы, в особенности эти: достаточно хоть раз увидеть их в боевой работе над полигоном, и навсегда отпадает охота сравнивать их с насекомыми.

В иллюминаторы видны очертания скал, торчащих над водой впереди и слева от корабля. В узких просветах между ними – едва заметная полоска берега. Вокруг нас – небольшие острова и просто нагромождение камней, сплетенных между собой множеством фарватеров, – наше естественное укрытие, наш шанс остаться не замеченными «противником» до назначенного часа. Последняя пара вертолетов скрывается за средой. Это «наши», они идут к берегу, кажущемуся отсюда абсолютно ровным, дремотно безмятежным и доступным. Но среди тех, кто входит в состав группы гвардии старшего лейтенанта-Анатолия Кочешкова, нет ни одного человека, который хоть на мгновение поверил бы в это. Уже только потому, что каждый из них участвовал в учениях и знает, что спокойствие берега – чистейшая иллюзия. Что каждый его квадратный метр – это очаг сопротивления, это мины и огневые точки, рвы и колючая проволока и, наконец, упорство обороняющихся. Берег готов к отпору, так же как морской десант – к броску на него.

Командир десантных судов на воздушной подушке старший лейтенант Роман Погазяк вот уже час не отрывает рук от штурвала. Сигнал к атаке может последовать в любое мгновение, но дело даже не в этом. Просто Роману спокойнее, если он чувствует что-то под руками, это у него еще детская привычка подавлять волнение.

А вот Кочешков сидит хоть бы что, как у тещи на блинах, только глазами по сторонам крутит. Вцепится взглядом во что-нибудь, подержит-подержит и отпустит. Ему даже слов говорить не надо, ребята его и так понимают. Вот Макренко свой пулемет прислонил было к переборке: все равно, мол, стоим. Кочешков на пулемет глазами – зырк, Макренко сразу обеими руками за ствол. И правильно: морской пехотинец в такие минуты с оружием расставаться не должен, оружие – это часть его самого, «без этой части он так себе, юноша на пляже», – любит говорить Кочешков.

«Что ж, душевное равновесие – вещь хорошая, – думает Погазяк, – особенно накануне высадки. У этих ребят главное впереди, они еще свое отволнуются. А вот знали бы они, сколько нервов стоил ему, командиру, проход в скалах, где на простой шлюпке-то глаз да глаз нужен, чтобы не воткнуться в камни, а тут суда, да еще такие, как эти,! Но у каждого своя работа. Дело Романа – доставить десант на берег, как – другой вопрос, но доставить целым и невредимым. Кочешков и его гвардия верят в него и в его ребят, в их умение, знания, талант, да и нельзя иначе, все они пальцы одного кулака, нацеленного на берег».

Роман почти физически ощущает опасность, подстерегающую их здесь, среди угрюмых, безжалостных скал, издавна именуемых моряками челюстью дьявола. Уже два года он, военный инженер-противолодочник по специальности, с первого курса училища мечтавший о службе на больших кораблях, командует судами, конструкция которых абсолютно несхожа с конструкциями всех остальных надводных кораблей. У них совершенно иной принцип хода, иные возможности.

Долгое время Роман, уже давно знавший все, что полагалось знать командиру судна, просто психологически привыкал к их форме, скорости, голосу. Постепенно он понял их, больше того – полюбил именно за их непохожесть на другие, за своеобразную красоту линий, за стремительность. И, как человек, бесконечно дорожащий любимой вещью, он волновался всякий раз, когда его кораблям грозила опасность. А скалы и есть та самая опасность. Если замершие среди островов, плоские, обтекаемые суда, сверху чем-то напоминающие огромные крытые надувные лодки, будут обнаружены, прежде чем выйдут отсюда, руководитель учений вправе вывести из боя суда Погазяка. И тогда будет сорвано многое, потому что корабли на воздушной подушке с группой морской пехоты Кочешкова на борту – один из козырей десанта. А пока основные события происходят не здесь, а где-то левее, за линией горизонта.

Около часа назад, когда на подходе к берегу стало ясно, что десант обнаружен, корабли изменили курс, резко взяв влево. Подразделения перестраивались из походного в боевой порядок напротив узкого залива, на берегу которого как раз и были сосредоточены основные силы противодесантной обороны.

И вот тогда Роман Погазяк получил приказ оторваться от своих и, прикрывшись дымовой завесой, идти к скалам, спрятаться среди островов и ждать условного сигнала. Получив этот сигнал, суда на воздушной подушке должны стремительно рвануться к берегу и высадить группу Кочешкова на позициях противника сразу за первой линией обороны. Значит, все-таки пункт высадки оставался прежним – квадрат 7, а все, что проделывал сейчас десант, было не более чем маневр. Сложный и рискованный, но только маневр. И смысл его состоял в том, чтобы заставить «противника» стянуть в район залива свои резервы из тыла. Когда это произойдет, группа Кочешкова внезапным броском должна захватить побережье и удерживать его до тех пор, пока подойдут остальные силы десанта, а затем, на уже «наше» побережье, высадятся сухопутные войска. Но до этого еще ох как далеко, далеко не по времени, нет, а по тем громадным усилиям, которые предстоит сделать людям, чтобы берег из «враждебного» стал «своим».

Итак, успех всей операции зависел от того, как справится со своей задачей группа гвардии старшего лейтенанта Анатолия Кочешкова; а еще прежде – команды судов Романа Погазяка. А они должны справиться, на то они и морская пехота – войска, чья боевая слава начиналась еще во времена создания регулярного флота Российского, крепла под Чесменом и Корфу, Севастополем и Порт-Артуром, гремела в Великой Отечественной под Ленинградом и Одессой, Керчью ' и Новороссийском, Москвой и Сталинградом. Морским пехотинцам поручалось то, что казалось подчас неисполнимым. Вспомните героизм матросов батальона морской пехоты под командованием Героя Советского Союза майора Ц. Куникова.

Это было в феврале 1943 года. Ошеломив врага своей дерзостью, 250 морских пехотинцев захватили плацдарм вблизи Новороссийска и удерживали его до подхода основного десанта, несмотря на шквал огня и бесчисленные атаки гитлеровцев. С этого боя начался подвиг Малой земли.

Вспомните героизм бойцов отряда старшего лейтенанта К. Ольшанского. На рассвете 26 марта 1944 года 67 морских пехотинцев на рыбачьих лодках высадились в черноморский порт Николаев. Имея почти двадцатикратное превосходство в живой силе, гитлеровцы под прикрытием танков и артиллерии 18- раз атаковали горстку отважных. Враг потерял в этом бою около 700 солдат и офицеров. Из 67 десантников в живых осталось 13, погиб и командир отряда К. Ольшанский: За беспримерный героизм всем 67, павшим и живым, было присвоено звание Героев Советского Союза.

Более половины моряков одного только Черноморского флота, удостоенных в годы войны звания Героев Советского Союза, – морские пехотинцы. Почти мальчишки, отважные и несгибаемые, презревшие смерть, они оставили нам свой подвиг как символ безграничной преданности Родине.

Шли годы. Следуя требованиям времени и новым задачам, морская пехота, как и все рода войск, оснащалась новой боевой техникой, современными мощными десантными кораблями, плавающими танками и бронетранспортерами, зенитными установками. Прежними остались только требования к людям, носящим на рукаве штат морской пехоты.

Кочешков прекрасно помнит, какими приходили к нему после учебного подразделения его ребята. К примеру, Саша Самарин. Год назад он стоял перед Кочешковым запыхавшийся, с торчащими из сапог портянками, весь перепачканный землей и просил разрешения еще раз пройти под проволокой на полосе препятствий. Кочешков видел, что парень устал, что у него сегодня все равно не получится как надо, и все-таки разрешил, потому что, кроме мальчишеского упрямства – сделать не хуже других, он чувствовал, что Самарин борется с самим собой и ему надо помочь в этом. Сейчас он младший сержант, командир отличного отделения, человек, который не знает, что такое невозможно. Ему ничего не стоит проплыть стометровку с оружием в полной форме, выйти одному против двоих в рукопашной схватке и одолеть их, послать подряд пять пуль в «десятку». И еще Саша никогда не унывает и любит шутку.

– Саша, – спрашиваю его, – от скал до берега поплыл бы?

Самарин прикладывается глазом к иллюминатору.

— Можно, конечно, при одном условии, чтоб с Митрохиным в паре.

А почему с Митрохиным?

— Так у Славы лопасти-то какие! Он у меня вместо катера впереди бы шел, а я в его фарватере... Дай, Слава, руку, продемонстрируем товарищу.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.