Рождение чистого листа

Н. БЕЛОУСОВ. Ну, а если бумага в итоге окажется плохой, как найти бракодела?

Л. БЕЛЯКОВ. Можно. Наверное, вы слышали о недавнем случае? На одних и тех же машинах в смены определенных бригад увеличился перевод бумаги в низшие сорта. Доложили директору. Решили было наказать бригадиров. Но в лаборатории в тот же день проанализировали показатели всех звеньев и точно установили: на древесномассном заводе один из рабочих нарушал технологию. Смены, когда он работал, совпадали со сменами тех самых бригад, у которых бумага переводилась в низший сорт. Так обнаружили причину, хотя она и далеко отстояла от следствия, навыки, а это, поверьте, процесс сложный, иногда даже болезненный.

Вы знаете, как поступили на одном из бумажных предприятий в Швеции, когда пускали такую же, как у нас, скоростную машину? Набрали новый обслуживающий персонал из людей, совершенно незнакомых с бумагоделательным производством, не отягощенных инерцией прежнего опыта работы на тихоходной технике. Можно, конечно, спорить о преимуществах и недостатках подобного организационного подхода, но нам, кадровым рабочим, поднимавшим после войны комбинат из руин, устанавливавшим первую машину, конечно, было бы по-человечески обидно, если бы нам не доверили осваивать новые скоростные агрегаты. Словом, волнений, переживаний, споров – всего хватало. Скучать не было времени.

Н. БЕЛОУСОВ. Представляю!

Л. БЕЛЯКОВ. Пуск новой современной техники – это всегда и радости, и трудности, и бессонные ночи. Но вот ведь что закономерно: не успели освоить 750 метров – начали прикидывать, а нельзя ли больше. И оказалось, что можно. Заменили то да се, поставили автоматику... Ваша бригада вчера на какой скорости работала?

Н. БЕЛОУСОВ. 830 метров.

Л. БЕЛЯКОВ. А к концу десятой пятилетки выйдем на 900. И это за счет использования новинок, которые не требуют коренной реконструкции машины, так сказать, малыми затратами сил и средств. Так что вам еще придется осваивать скорости, которые сейчас кажутся невероятными, как нам когда-то казались нынешние. Есть уже опытные установки, на которых теоретически можно подойти к скорости две тысячи метров. Это ли не фантастика?

Н. БЕЛОУСОВ. А вас не тревожит другая сторона технического прогресса? В нашей стране сейчас восемь скоростных, машин – две в Кондопоге, две на Балахнинском комбинате Горьковской области и четыре в Соликамске. В этом году на нашем комбинате должна быть пущена девятая скоростная, рядом готово место для десятой. В ее проект наверняка будет заложена еще большая скорость и производительность. На «питание» одной такой машины, как наша седьмая, ежегодно потребуется около миллиона кубометров древесины. Чтобы получить это количество сырья, надо вырубить лес на площади

Н. БЕЛОУСОВ. Леонид Иванович, вам довелось и монтировать обе наши скоростные машины и работать на них...

Л. БЕЛЯКОВ. Тогда, в середине шестидесятых годов, и в отечественном бумагоделании да и в мировой практике таких скоростей еще не видывали. Помнится, газетчики любили писать: «...бумажное полотно будет отливаться со скоростью курьерского поезда – 750 метров в минуту». Да что газетчики – нам, специалистам, эта скорость казалась фантастически высокой. Да и размеры машин, ширина бумажного полотна – шесть метров с лишним, – все поражало. Но, как говорится, глаза боялись, а руки делали. Приходилось преодолевать своеобразный психологический барьер. Ломать прежние устоявшиеся представления, приобретать иные шесть тысяч гектаров. Только для одной машины...

Л. БЕЛЯКОВ. Вы хотите сказать, что если уж сейчас наша целлюлозно-бумажная промышленность потребляет ежегодно около 40 миллионов кубометров древесины, то что же будет дальше? На это я вам вот что отвечу. Было время, когда наш комбинат получал сырье только полноценными бревнами, как мы их называем, балансами. Теперь все больше и больше поступает готовой технологической щепы из отходов лесопильного и деревообрабатывающего производств. Вы, комсомольцы, это, конечно, знаете. А в Архангельске, например, Соломбальский целлюлозно-бумажный комбинат целиком работает только на привозной щепе, то есть на тех самых отходах, которые раньше уничтожались, сжигались, сбрасывались в отвалы. Это стало возможным тоже благодаря научно-техническому прогрессу. Если посмотреть на проблему пошире, в масштабах всей отрасли, то получится, что глубокая химическая переработка древесины помогает сберегать наши лесные богатства. Доказано, например, что одна тонна картона, используемого в тарном производстве, экономит 10 – 15 кубометров деловой древесины. Наша промышленность способствует комплексному использованию древесного сырья, а следовательно, и сбережению наших лесов от чрезмерных рубок. Уж если мы заговорили о техническом прогрессе и его влиянии на окружающую среду, то стоит напомнить о загрязнении природы вредными отходами. Целлюлозно-бумажные предприятия строятся на крупных реках и озерах, так как наше производство одно из самых водоемких. И чем больше мы берем воды, тем больше возвращаем ее обратно с содержанием различных примесей. Конечно, все комбинаты и фабрики имеют мощные очистные сооружения. Но очистка стоков обходится очень дорого. Путь один – сокращать потребление воды, избегать использования вредных химикатов. Уже разработан и внедряется метод сухой окорки древесины. На Херсонском целлюлозном заводе начинают при отбелке целлюлозы использовать вместо хлора кислород. Опыт этот, несомненно, найдет самое широкое распространение. Так что представление, будто научно-технический прогресс несет природе одни неприятности, в корне ошибочно.

Н. БЕЛОУСОВ. Леонид Иванович, комсомольская организация комбината шефствует над одной из школ поселка, а наша бригада – над шестым классом этой школы. Мы часто бываем там и замечаем, что ребят отпугивают трудности нашей профессии. Во всяком случае, в комбинатовское профтехучилище ребята идут неохотно.

Л. БЕЛЯКОВ. Подростки зачастую судят о профессиях по внешней атрибутике. Чем «экзотичней» профессия, тем она, конечно, для них привлекательней. Но это до определенного возраста, до непосредственного соприкосновения с делом. Чем раньше начнет подросток осваивать азы рабочей профессии, тем лучше.

Н. БЕЛОУСОВ. Любой? Даже если душа к ней не лежит?

Л. БЕЛЯКОВ. Ну, я не думаю, что парнишку надо силой заталкивать в лесную школу, если его влечет слесарное дело. Возможность выбора у нас большая. Но даже если произойдет ошибка, то страшного в этом ничего нет. Ведь у нас каждый человек, а особенно молодой, может в любой момент изменить линию жизни. Вы кем пришли на комбинат?

Н. БЕЛОУСОВ. Электриком.

Л. БЕЛЯКОВ. Вот видите, а теперь работаете на машине, и, насколько я знаю, этот переход прошел для вас безболезненно. Кстати, хочу спросить: а почему вы решили сменить специальность?

Н. БЕЛОУСОВ. Я давно присматривался к работе бумажников и, честно говоря, завидовал им. Ведь бригада на бумагоделательной машине – это единый, слитный организм. Здесь не может быть такого, чтобы каждый действовал в одиночку, сам по себе, независимо от других. В бригаде все общее – неудачи и успехи, радости и горести. Труд бумажников – труд коллективный, и меня это всегда привлекало.

Л. БЕЛЯКОВ. Это вы сказали верно. А что касается выбора профессии нынешними школьниками, то здесь надо еще вот что учитывать. Что значит в наше время различная профессиональная принадлежность рабочего? Это различные условия труда, различный конечный продукт труда. Но в любом случае это – обслуживание техники, человек работает со станками, машинами, механизмами. Вот что ваши подшефные должны понять и почувствовать. С вашей рабочей помощью.

У нас еще велика текучесть кадров, причем уходят и приходят люди в основном молодые. А ушел один, другой – значит, начинай все с нуля, принимай на выучку нового человека. Думаю, эффективность производства от этого страдает не меньше, чем от разных технических причин. Я тут сказал, что ошибка в выборе профессии может и не иметь серьезных последствий для человека. А для производства? Наверное, такие ошибки должны быть редким исключением из правила. Плоды шефства в том и состоят, что ребята проникаются тягой именно к тому производству, которое ты представляешь, за которое ратуешь. И, придя на комбинат, новички воспринимают заводскую жизнь всей душой, а это уже гарантия, что они вырастут в стоящих работников. Человек только тогда по-настоящему счастлив, когда увлечен своим делом, когда считает, что его дело – самое главное и жить без него нельзя. Тогда и общество воздаст ему за это сторицей.