Легко ли быть первым

- Ну как вы после всего этого можете их уважать! - Я показала на мальчишек (вопрос был обращен к девочкам). И одна из них, самая моя любимая, ответила:

- Но ведь если никого не уважать, то лучше и не жить совсем!

- А если уважать того, кто заведомо не заслуживает уважения, тогда жить можно!

По моим наблюдениям, современные юноши и девушки мало в чем нуждаются так, как в уточнении того, без чего нельзя жить, что составляет «хлеб насущный».

Вот, например, романтика. Слово стало привычным, расхожим. И уже, как подметил один мой ученик, старшеклассник Володя К., начинает казаться: живи честно, учись хорошо - и ты тоже романтик. Вышли ребята в воскресный поход, прогулялись от одной железнодорожной станции до другой - и тоже величают себя романтиками. А ведь романтика - это совсем не то. Сам термин предполагает исключительность поведения, всего облика, тех жизненных ситуаций, которых человек для себя ищет. И поэтому назвать себя романтиком далеко не каждый имеет право.

Мы как-то уж очень легко, даже небрежно обращаемся с большими понятиями и с хрупкими словами, которые от этого ветшают.

- Может быть, именно в этом дело! - размышляла вслух десятиклассница Нина С. во время разговора о пресловутом сочинении. - Когда тебе каждый день везде и всюду твердят одно и то же и твердят бездарно, равнодушно, то поневоле теряешь веру в большие слова.

А между тем мне никогда не доводилось наблюдать такой потребности в возвращении всем этим словам их настоящей величины, как сейчас. Если был момент, когда герой виделся в мудром ультрасовременном скептике, все на свете презирающем, то сегодня это уже не герой. Не случайно же такую популярность обрел не бог весть как выписанный Букварь из «Соленого арбуза» Владимира Орлова. Хочется цельности, непримиримости, бескомпромиссности. Этим увлек председатель в исполнении Ульянова. Во всяком случае, страстные поиски идеального человеческого поведения, ответа на вопрос, каким быть, - это, на мой взгляд, сегодня главное в настроениях молодежи.

Стали привычными, обязательными для каждого ученического сочинения знаменитые корчагинские рассуждения о том, как надо прожить жизнь. Но ведь Корчагин говорил: «Так, чтобы не жег позор за подленькое и мелочное прошлое и чтобы, умирая, мог сказать: «Вся жизнь и все силы отданы самому прекрасному в мире - борьбе за счастье человечества». Корчагину было ясно, что стоит за этим «так». А уже комсомольцу Николаю Дементьеву, с которым вел свой примечательный и очень сегодняшний спор Эдуард Багрицкий, ясно не было. Ну, а сейчас! Что стоит за этим «так» теперь!

У нас как-то зашел об этом спор на общем комсомольском собрании. И выявилась такая, довольно распространенная логика: быть гражданином, советским гражданином в середине двадцатого столетия - это значит совершать подвиги и жить, как физик Гусев из кинофильма «Девять дней одного года».

- Что вы все об одном и об одном: общественная работа, общественная работа... - распалившись, кричал один из ораторов, чувствуя мощную поддержку «интеллектуалов». - А я считаю, что если я основательно знаю физику, если уже штудирую математику за курс университета и, значит, буду серьезным ученым, то принесу человечеству гораздо большую пользу, чем если буду непроизводительно тратить силы на сбор металлолома...

- А лом кто должен собирать! - крикнули из зала.

- Тот, кто не может штудировать физику, - с достоинством и без тени сомнения ответил оратор.

Логика кажется на первый взгляд непробиваемой. Но ведь это логика людей, обороняющих свои позиции. Здесь тоже на защиту призываются высокие слова: «Я же буду не на американскую науку работать, а на нашу, советскую, и, значит, я патриот и советский гражданин».

Но стройность этого силлогизма оказалась не такой уже безупречной, и он был побит здесь же, на этом же собрании.

- Ты думаешь, - тихим, срывающимся баском заговорил девятиклассник, который раньше вообще никогда не выступал, - что будущий американский физик рассуждает иначе или что он не увлечен своей наукой так же самозабвенно! В чем же тогда разница! В словах! Но ведь он и слова похожие подчас говорит и тоже упоминает о счастье человечества... Не в ломе дело. Лом - это здесь, в школе. Просто нельзя, чтобы были черненькие и беленькие. Дело в том, чтобы ты всегда помнил, почему ты коммунист, чем отличаешься от некоммуниста. И чтобы ты поменьше отмеривал.

Вот какой был острый разговор. И надо сказать, что в том или ином виде он не прекращается и по сию пору, вспыхивая то в одной, то в другой связи.

Девушка-одиннадцатиклассница, круглая-раскруглая отличница, причем ни внешне, ни по существу никак не похожая на привычные представления о таком абсолютно правипьном, стерильном существе, но в то же время вполне благополучная, без всяких завихрений и зигзагов, вдруг пишет в своем сочинении горькие слова: «Не хочу быть биопого-кибернетическим устройством, перерабатывающим информацию, поступающую извне. Что-то в моей жизни не так...»

Что же «не так»! А как «так»! Об этом мы без конца и думаем, и спорим, и не боимся вслух сомневаться даже в каких-то азах для того, чтобы отыскать истину, потому что она никогда не может лежать уж очень близко. В этих спорах-поисках формируется личность, происходит становление идеала. И удивительно интересно за этим наблюдать, сравнивать с виденным, пережитым ранее, с тем, что было...

Я ведь, впрочем, с этого и начала, с того, что было двенадцать лет назад. Написала и задумалась. Что же, те, двенадцатилетней давности выпускники, лучше! Что же, я стала на позиции тех старичков-ворчунов, которым дороже и ближе все, что прошло! Вроде бы и рановато... Но нет, тут не до шуток. Тут надо твердо решить. И не для тех давнишних выпускников, а для сегодняшних. Чтобы смотреть на них трезво, не впадая ни в отчаяние, ни в бессмыспенный восторг.