С обручением было решено. Хамиту наскучила одинокая жизнь, он хотел, чтобы свадьба состоялась скорее. Да и прошли те времена, когда оставались обрученными много лет. Договорились, что Мюзейен, окончив курсы, приедет с Хамитом в Гьирокастру, там и сыграют свадьбу.

Мюзейен часто рассказывала Хамиту о семейных делах, об отце, о том, что он стал плохо видеть: всю жизнь стучит молотком!

Хорошо бы со временем и родителей перевезти в Тирану - зажить вместе, одной семьей. Ее удивило, как быстро согласился с этим Хамит.

Хамит сам поговорил с Мустафой. Чудным и совершенно невыполнимым показался старику план дочери. Расстаться с Мюзейен тяжело. Да! Но оставить дом, переехать! Где это видано? Так никогда не поступали в Гьирокастре. Разве он не мужчина, не в силах сам содержать семью? «Возможно ли бросить дом, жить в чужом городе, с другими людьми?» - спрашивал себя Мустафа, хотя чувствовал, что в самом деле трудно ему, старому, содержать семью, да и Скэндо надо б в Тиране учиться... А люди скажут: докатился, живет за печкой у зятя. Да в этом ли дело? Просто тяжело уезжать из Гьирокастры, от дома, от родного квартала.

Свадьбу в Гьирокастре сыграли такую, какой не бывало и квартале уже много лет. Не то чтобы кучу денег истратили, нет, но от песен и танцев свет ходуном ходил. Мать Мюзейен плясала с зятем, как молодая. И даже Мустафа, забывший было, как и песни поют, затянул тоненько старинную, стариковскую.

Пожив неделю в Гьирокастре, молодые собрались в Тирану. Провожала их вся родня, все женщины и ребятишки квартала. Капитан расцеловался с Мустафой, обнял тещу. Мюзейен долго не могла оторваться от матери, плакала. У Мустафы тоже блестели от слез глаза, но он сдерживался. И радостно было и горько. Вот отдал дочь за хорошего человека, но словно оторвал кусок сердца! И себя жалко и жену. Особенно жену. Часто он забывал, что есть в доме родной человек, который подымается чуть свет, варит ему кофе, шьет и штопает, моет и чистит, устает и никогда ни на что не жалуется. Он подошел к жене, обнял ее и нежно, как когда - то давно, провел рукой по волосам, теперь уже побелевшим.

В тот день Мустафа разволновался и даже подумал, что, пожалуй, лучше переехать в Тирану: дочка будет всегда на глазах, и Хамит, как родной. Но это скоро прошло. Жизнь тянулась своим чередом. Только угрюмее стал старик и еще больше ушел в себя. Но когда вспоминались дочка и зять, губы Мустафы трогала скупая улыбка. Да, таких людей, как Хамит, не бывало раньше. У дочки будет хорошая жизнь.

Почти целый год убеждала его жена переехать в Тирану. И Хамит в каждом письме приглашал. В Гьирокастре нечего делать, разве только сторожить стены...

Мустафа работал теперь еще больше, даже домой брал работы, только пришлось купить очки. Жена говорила:

- Смотри, доработаешься - совсем ослепнешь!

Он молчал.

Иногда про себя Мустафа решал переехать, но бросал взгляд вокруг - видел дом, двор. Охватывала такая тоска! По ночам, просыпаясь, он курил и думал о том же. Жена и Скэндо в последнее время стали молчаливы, казалось, они затаили обиду. Все хотели ехать, только он один колебался. Надо было на что - то решаться.

Последнее письмо от Хамита было особенно трогательным. «Я рос сиротой, - писал он, - люблю, когда в доме много народу, кипит жизнь. Нравятся мне большие семьи. Вы будете мне матерью и отцом. Мюзейен заживет спокойнее!...»

И Мустафа решился. Узнав об этом, Скэндо от радости закричал «у - р - а - а!», и малыш, подхватив этот крик, обежал двор.

Накануне отъезда похолодало. Ночь была великолепна, луна освещала двор, обнаженные ветви большого тутового дерева и сад перед домом. Все спали, только Мустафе не спалось. Он тихо прошел через двор, заваленный вещами, замедлил шаги, взволнованно оглядел все вокруг и направился в сад. Открыл калитку - она, как всегда, заскрипела. Но сегодня, может быть, потому, что это было в последний раз, знакомый с детства легкий скрип показался ему бесконечно дорогим. Казавшийся заброшенным, с невысокими обнаженными деревьями, сад встретил его неприветливо. Мустафа подошел к стене, туда, где под сливовым деревом часто стояла дочка, и стал смотреть вдаль, вспоминая. Когда-то в детстве он здесь играл, бегал по этой стене. Не очень - то бойким он был: мать больше держала дома, не пускала на улицу... Здесь он собирал огурцы, помидоры, табак. Когда сад зацветал, он часто выходил сюда... А теперь надо оставить все это и начинать заново жизнь. Больше чем когда - либо он почувствовал страх перед этой жизнью, совершенно не знакомой ему. Что, если в Тиране он почувствует себя беспомощным, как малый ребенок? Но он отогнал эти мысли: теперь все равно решение принято. И опять оживали воспоминания. Вот здесь, у стены, ждал он иногда Скэндо, когда тот возвращался с овцой или с охапкой хвороста. И показалось, что он вновь слышит свой голос: «Скэндо, нашел овцу?» - и голос мальчика: «Нашел, отец, нашел!» Продали теперь эту овцу: не повезешь же ее в Тирану, в городскую квартиру.

Мустафа пошел дальше. Крыши Гьирокастры, облитые лунным светом, белели. Все молчало. Этот белый, как снег, цвет крыш, поднимающихся одна над другой...

Вернулся в дом. Все еще спали. Он взял лампу, поправил фитиль. зажег, спустился в подвал. Поставив лампу на пол, Мустафа подошел к лопатам и киркам, ласково тронул их. Все это он оставит. Возьмет только молоток и сапожные инструменты. Хамит писал, чтобы он приезжал и жил у них, как господин, не работая. Нет, он не бросит своего ремесла, он будет работать. В углу подвала лежало несколько заржавленных банок с семенами овощей, приготовленными для весны. Мустафа раскрыл банку. В горле застрял горький комок, захотелось плакать. И это он оставит здесь, все оставит...

Рано утром погрузили вещи. простились с соседями, сели в машину: жена и младший сынишка - в кабину, вместе с шофером, Мустафа и Скэндо - в кузов, где вещи. Шофер дал гудок.

- Удобно вам там? - спросила жена.

- Удобно, не беспокойся! Грузовик тронулся. Мустафа смотрел на дом, и слезы катились по его щекам.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.