Мим. Иногда он чуть - чуть смешон, иногда трогателен, но ровно настолько, чтобы не показаться ни чересчур счастливым, ни чересчур печальным. Его артистический материал - только он сам. Нет ни роскошных костюмов, ни разнообразных декораций. Миму не за что спрятаться. В традиционном или почти традиционном трико, он, родственник Пьеро и канатных плясунов, весь как на ладони. Жесткие требования его искусства заставляют мима с аптекарской точностью дозировать пластические средства для выражения чувств. И он с каким - то даже равнодушием подчиняется этой жестокой точности. Зато взамен обретает внутреннее достоинство, которое не поколеблют ни радость, ни горе. И тогда можно говорить, не раскрывая рта...

Искусство пантомимы родилось в глубокой древности как искусство бедных. Бедным надлежало молчать. И тогда появился мим, который сумел разбить оковы молчания - жестом, движением, взглядом. Полуголодный, он стал плоским и гибким, как лезвие. Раздетый - сросся с цирковым трико. Немой - научился говорить каждым мускулом своего тела. Лишенный всего, даже румянца на щеках, сумел сконцентрировать всю полноту жизни в ритме сердца, в блеске взгляда, в точности умных рук. Мим воспитал в себе огромную скорость мысли, позволяющую ему мгновенно проникать сквозь случайное в сущностное.

Злом вызванный к жизни, мим стал неуязвимым для зла. Он «работает» со злом, как тореро с быком. Но, разумеется, в различные исторические эпохи его мишенями служат различные воплощения зла.

- Наша главная тема - добро побеждает зло, - тан говорили мне артисты Москонцерта Наталья и Олег Кирюшкины, мимы, лауреаты Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Берлине и V Всероссийского конкурса артистов эстрады.

Наташе двадцать лет, Олегу - двадцать пять. Она родилась в Якутске, он в Москве. Оба закончили столичную Студию эстрадного искусства, где пантомиму вел Анатолий Бойко - их сегодняшний режиссер. ... Они выходят на сцену под незамысловатую мелодию Боно «Маленьний человек». Сначала она, девушка - подросток с огромным красным бантом в черных волосах и воздушным шариком в руке. Потом он, «хулиган» из мультипликационного фильма.

Олег. Иногда идешь от музыки, иногда от ритма. Я вспоминаю свой двор, ремесленное училище, ребят с гитарами. И тогда мне легко выходить на сцену - вот он я, свой парень, Я редко проговариваю про себя текст. Только тогда, когда что - то не удается оправдать, помогаю себе словами. Чтобы поверить до конца: я хулиган не настоящий, конечно, а так, четырнадцатилетний...

Сейчас он отнимет у нее шарик, навсегда разорвет ниточку, связывающую ее с бесконфликтным детством... Но стоит «хулигану» прикоснуться к шарику, как тот становится массивным, словно снаряд тяжелоатлета. И единоборство с шариком заставляет героя ощутить вдруг и хрупкость девушки, и ее единственность на земле, и такую необходимую для него доброту...

А она даже не слишком удивляется тому, что он, «хулиган», хочет отнять шарик. Она очень городская, и в ее сдержанности и неброском достоинстве сквозит память о многих подобных встречах. Как внимательны ее умные глаза... Как внимательны... Как быстро постигла она, что ему нужна ее помощь. И не задумываясь, не только не оценивая размеров обиды, а словно бы пройдя сквозь нее легким скользящим шагом, она оказалась как раз там, где должна была быть - не ближе и не дальше, - чтобы помочь ему. И точность ее движений - физических и духовных - поразительна и трогательна.

Наташа. Непосредственность убеждает больше, чем страсть.

Мне кажется, я понимаю, что она хочет сказать. Я думаю о мимах и мысленно повторяю строки древнего японского стихотворения «Изначальный образ»: «Цветы - весной. Кукушка - летом. Осенью - луна. Холодный чистый снег - зимой». Наверное, искусство мимов строится на столь же простых и глубоких основах чувств, мыслей, настроений.

Наташа. Я не знаю точно, что нужно для дома... Но я знаю, что нужно для сцены. Там сразу виден человек. Даже если бы мим захотел обмануть себя и других - это невозможно. И я боюсь... Боюсь стать злой, пустой, равнодушной. Это, наверное, нехорошо, но я все административные заботы свалила на Олега. Я боюсь измениться. Пантомима - это работа и человечность. И если ты в одном или в другом утрачиваешь хотя бы чуть - чуть - это шаг к катастрофе.

Нам всегда везло на добрых людей. Когда мы только начинали, поженились, у нас все было не очень - то хорошо. Нас пригласили друзья, и мы жили у них, пока не получили комнату. О деньгах, разумеется, не было и речи...

Олег. Летом, на фестивале в Берлине, мы испытали удивительное ощущение. Разные люди, из разных стран. Но идешь по улице и чуть ли не кожей чувствуешь: кет незнакомых, нет равнодушных... Все друзья. Там, в Берлине, у нас и родился замысел нового номера - антивоенной композиции «Юность говорит: Нет! Нет поджигателям войны!».

В этой композиции мой персонаж активно сопротивляется войне, которая хочет подчинить его, сломить, сделать орудием смерти. И, защищая себя и свою любовь, он одновременно защищает и мир на земле и будущее земли.

В ключевом фрагменте этой пантомимы сквозь образы юноши и девушки мы видим влюбленных, которые находят друг друга в миллионной толпе, детей, чьи светло - русые головы - как цветы одуванчиков на зеленом лугу... И здесь, я убежден в этом, зритель не умом, а сердцем скажет: «Нет войне!», всем своим существом многократно умножив силу артистического воздействия.

- Вы верите, что ваш номер может помочь сделать кого - то лучше, добрее? - спрашиваю я.

Олег. Ну хотя бы чуть - чуть... Впрочем, наверное, для каждого человека должен быть свой прием убеждения.

Наташа. Выступление артиста теряет смысл, если он не может заставить зрителя поверить себе. Нужно, чтобы каждое движение пробивалось сквозь сердце.

На секунду она умолкает и продолжает, помогая себе жестом:

- Если я злая - руки сами обращаются ладонями вниз. Если испытываю нежность - они смотрят вверх. Движения рук нельзя полностью запрограммировать. Каждое движение - это проблеск внутренней жизни. Поэтому я всегда устаю, хотя технически все это не так уж сложно.

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.