- Я знаю, - сказал лоцман, - это немецкий рейдер, он давно в этих водах охотится. Сколько судов потопил, ой-ее! Сейчас он нас у выхода из Магелланова пролива будет ждать. Обогнет мыс Горн - и туда. Придется скрываться в шхерах...

Шестьсот километров крался «Сахалин» по извилистым патагонским шхерам, кроясь в расщелинах берегов от рейдера и подлодок. Каждую ночь рисковали разбиться об острые, далеко выступающие в море скалы. Это были дичайшие места, неведомые лоциям и картам. Нельзя было точно сказать, сколько сейчас будет под килем воды - полметра, метр или... Недели сменялись неделями. Иногда сходили на пустынный берег, ловили пасшихся овец. Хозяину на видном месте оставляли шкуру и горсточку песо. От патагонских шхер оставалось четыреста миль до Вальпараисо, там можно было снарядиться для окончательного прорыва домой. И вдруг в районе Иденхарбора танкер потряс страшный удар. Судно метнулось вправо, потом влево, как стрелка компаса на штырьке. Так оно и было: танкер сел на «сахарную головку», что, как палец, торчала под водой. Вскоре пошли по волнам масляные круги- пробоина. Команду охватило отчаяние. Станков велел спустить шлюпку на воду и вместе с лоцманом отправился в Иденхарбор - искать водолазов. Конечно, мало было надежды, но иного выхода просто не представлялось. Водолазы согласились неожиданно легко и задешево. Вернувшись на танкер, Станков долго не мог найти капитана. Наконец, заглянув в иллюминатор капитанской каюты, он увидел, что Придо Адович лежит на койке, накрыв голову подушкой. Впервые за этот сумасшедший рейс капитану изменила выдержка.

Пробоины оказались серьезными. Станков крутился как белка в колесе. Надо было освободить десять танков, не вылив ни капельки масла за борт: дома-то голод. Потом опорожненные танки травили каустиком. Израсходовали ящиков пятнадцать цемента. К «Сахалину» вернулась жизнь. Определенно старпом родился в сорочке.

В Сан-Франциско танкер встретил советский консул - первый русский человек за этот год. Запахло домом. Подкашивало, гнало вперед изнурительное напряжение похода. Через Алеутские острова, Петропавловск-Камчатский они пришли во Владивосток - тринадцать месяцев спустя после выхода из Батуми.

Там узнали о судьбе «Микояна». Он прорвался до канадского порта Ванкувер и оттуда ушел по Северному пути в Амбарчик - обслуживать арктические караваны.

Через пару месяцев после прорыва Померанц принял новый танкер, названный в честь погибшего «Ованесов». А Станков стал капитаном «Сахалина» и проплавал на нем четырнадцать лет. Федор Яковлевич крепко привязывается к судну и не любит менять адрес. После «Сахалина» он капитанил семь лет на «Житомире» и плавал бы дольше, если б не послали на приемку «Федора Полетаева». «Бросили Федора на «Федора», - шутит капитан.

Шумно капитанское застолье. То и дело подъезжают гости с берега. «Внимание, - разносится по каютам голос вахтенного, - к борту судна подходит катер...» Темнеет море за окном, одуряюще пахнут бразильские апельсины, и кажется, что за иллюминатором - тропики.

- Как шли через экватор, я Нептуном был, - рассказывает стармех, - всех до ниточки из шланга окатил...

- А Сальвадор не узнать, - говорит капитан диспетчеру, - огромный причал отгрохали, да и все изменилось. Я было сунулся ночью: думал, как-нибудь проскользну. Смотрю: маяков знакомых нет, горят неизвестные огни. Ну, я обратным ходом и до рассвета подождал...

Они говорят обо всем мире, он близок и ощутим для них, потому что связан самым понятным - морем. Толкуют о методах погрузки, спорят из-за нового старпома. Как в хорошем семейном доме - спокойно и шумно. А я никак не могу забыть фразу, брошенную капитаном: «Трах - и лопнули в рейсе правые цилиндры - так и потекло на электропроводку. Не понимаю, как не начался пожар».

Выходит в море маленькая страна весом в сорок тысяч тонн, в шестьдесят три человеческих жизни. Ее судьба в руках капитана. Да, что ни говори, капитаны - особый народ...

На палубе прохладно. Ночь. Залитый светом танкер чуть-чуть покачивается на волне.

Вон там, у внешнего рейда, напротив, в темноте - Малая земля, известный всему миру клочок берега, напитанный кровью. Каждый корабль, приходящий в Новороссийск, проходит мимо Малой земли, мимо белой плиты, скорбно уходящей в небо. На плите надпись: «На этих рубежах в феврале 1943 года высадился десант моряков Черноморского флота и воинов Северо-Кавказского фронта. 225 дней в ожесточенных боях героические советские моряки и солдаты отстаивали плацдарм, названный десантниками Малая земля...» Февраль 1943 года. Станков становится капитаном чудом уцелевшего «Сахалина». А здесь горит земля, горит море - освобождают порт Новороссийск. Из ста десантников до берега добираются трое-четверо. А из моря все накатываются и накатываются новые волны моряков...

Я исходила вдоль и поперек эту легендарную землю, до сих пор изуродованную окопами и воронками, семь километров по фронту, три - в глубину. Отчаянно бесстрашный прорыв «Сахалина», стоявшие насмерть десантники Куникова, кровавые подступы к Новороссийску - все это ныло в душе острой, торжественной болью. Тогда, на танкере, вглядываясь в очертания Малой земли, я поняла, почему люди на нашей земле так легко становятся героями...

г. Новороссийск.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.