...«Объясните, что такое любовь?», «Скажите, есть ли любовь, и если есть, то в чем она проявляется?», «Можно ли полюбить в 15-16 лет? И будет ли эта любовь настоящая?», «Как узнать, настоящая у меня любовь или нет?» «Как?..» - летят из зала записки, написанные второпях на билете, на обрывке листка, на страничках из записных книжек... Летят вопросы, а я смотрю на них, ребят и девчат, сидящих в зале, разных, непохожих, но одинаково мечтающих о настоящей жизни, настоящем чувстве - о любви, какой еще не было. Они знают: такое может быть. Они читали: такое уже случалось. Им только немного недостает знания - как: «Как узнать, настоящее ли это чувство?», «Как поступить, если я его люблю, а он эгоист?» И они спрашивают, спрашивают совета, подсказки, рецепта... пусть, как бы это ни называлось. Ведь узнавши его. это заветное слово, - они-то, будут счастливы!... Они ждут ответа. Что я им скажу? Ведь я - то знаю, что рецептов нет. И все же...

Почему люди бывают несчастливые в любви? Я читаю рассказ В. Аксенова «Папа, сложи!». О бывшем футболисте Сергее, хорошем парне, неплохом, наверное, товарище (вон как приветливо встречают его друзья, собравшиеся в жаркий воскресный день в «забегаловке»). Кто бросит в него камень? Он любит свой завод, любит, очевидно, свою жену, дочку. И тем не менее нет у него настоящей любви, настоящей семьи. Вот остался он случайно в воскресный день вместе с дочкой и не знает, что с ней делать, о чем говорить.

Ему неуютно с ней, как будто на строгом экзамене. «Папа, сложи!» - требует маленькая Олечка, уже познакомившаяся с азбукой, но еще не умеющая складывать буквы в слова. А папа сам не умеет складывать. Он не знает азбуки человеческих чувств, он сам для себя не может сложить свою жизнь. Что он может сказать о своей жене, когда и ее-то по-настоящему не знает, не может даже общего языка с ней найти. «Уважаемый кандидат, ученая женщина, красавица... Ах, ты красавица... Ей уже не о чем с ним говорить. Но ночью-то находится общий язык», - грубо ругается он про себя. Бедный Сергей, он только еще начинает догадываться, что свои лучшие тридцать лет он просто растранжирил, что его молодость прошла, как высокий школьник по тренировочным залам и стадионам, по паркам и пивным, танцплощадкам, по подъездам. А что потом?

А что он может сложить, когда он эмоционально неграмотен, когда его жизненный опыт так и не поднялся от эмпирически усвоенной азбуки жизни: пиво, стадионы, мяч, раки, женщина - все это один ряд. Он немедленно готов поверить в измену любимой женщины только потому, что не застал ее в институте, где она, по его расчетам, должна была быть. Он готов разругаться со своим товарищем, заподозрив, что тот начитаннее и умнее. А ведь Сергей еще не из плохих: у него доброе, отходчивое сердце, он весел и смел, прямодушен и постоянен. За что это его жизнь так? А? В чем его беда? В том, что жена разлюбила? Ну, а если она его снова полюбит? Сложится ли жизнь?

Будет ли он счастлив? Каким советом помочь ему?

Вот перед нами другой герой - из рассказа А. Гладилина «Два года до весны». Правда, его любят, любят самозабвенно и преданно, прощая даже жестокость, даже насмешки. А он все равно несчастлив, может быть, еще больше и страшнее, чем Сергей. Он работает с удовольствием на полигоне, спит в восьмиместной палатке и не мечтает ни о каких удобствах, а в этом большом городе тоскует от безделья. Ему хочется работать. А тут вынужденное ничегонеделание - оно кого угодно с ума сведет и заставит пустяками заниматься...

Да, он научился работать и жить, когда его окружают внешние рамки, то есть обязанность заниматься каким-то делом. Сам же, вне этих рамок, он пуст. Он научился работать, но не научился жить.

И он так же внутренне несчастен, как и аксеновский Сергей. В свои тридцать лет они уже старики. Вся жизнь для них только в прошлом.

Очень страшно человеку, для которого в жизни все уже было. Страшно потому, что нет никаких надежд на будущее: ведь и в этом будущем мир для такого человека останется таким же, уже бывшим.

Нет, не станет счастливым Сергей; голубоглазая дочка и хороший вечер не научат его, как восстановить семью, сложить жизнь.

Я не могу разделить оптимизма гладилинского героя, который, обращаясь к себе, говорит: «Ты еще молод и силен. Ты должен верить, что у тебя все впереди». Он даже и срок себе назначил: рассказ тан и называется «Два года до весны». Но я не верю в этот оптимизм, потому что это оптимизм отчаяния. Он все еще надеется только на внешние условия («молод и силен»), он таи и не понял, почему он несчастен.

Очевидно, для того, чтобы человек был счастлив, важно не то, что любят его, а то, что любит он. Любит, ничего не требуя взамен. Так вот, как любила Татьяна Онегина, Бэла Печорина, как любил Пьер Безухов Наташу Ростову, любил, устраивая ее счастье с Андреем, любил, простив ей увлечение Анатолем.

Только настоящий человек, личность, способен на такую любовь. К нему она приходит сама, естественно. Ему не нужно узнавать, какими путями достигать симпатии «предмета», каким образом распознавать подлинное чувство. Для него любовь - сама форма его существования. Говорят, есть особый талант любви... Не знаю.

По-моему, главное - быть Человеком.

Почему к этим людям пришла любовь? Наверное, потому, что они всем своим характером готовы к самоотдаче без остатка. Потому, что они любят не себя в жизни, а саму жизнь и готовы сделать для нее все. Потому что сама любовь - это прежде всего самоотдача.

Я не стану утверждать, что только в самоотдаче и заключается любовь, но я убежден, что без этого качества нет любви, а есть иное чувство, определяемое иными словами - «влечение», «привязанность», «приязнь», не больше.

Нет, серьезно. А не задумывались ли вы, почему это чудакам, ученым, поэтам, людям, самозабвенно увлеченным, тан везет на любовь? Не в том смысле, что им везет в любви, что их любят, а в другом - что они сами умеют влюбляться и любить.

Вот мы говорим - любовь. А не странно ли, что одного этого слова хватает на чувства, казалось бы, совершенно разные? Чувство матери к сыну - любовь, сына к отцу - любовь, гражданина к Отчизне - любовь. К делу, профессии, другу, природе - всюду одно и то же слово. Какое же оно емкое, если его хватает на всех! И всюду в нем главное - вот эта способность к самопожертвованию, самоотдаче, способность забыть себя ради любимого. Это качество не определяется ни образовательным цензом, ни возрастом, ни той или иной степенью начитанности - определяется оно человечностью, глубинной культурой.

Культура!... Как часто готовы мы решить ее вопросы голым просветительством, рекомендательными списками для чтения и культпоходами в театр!...

Пришлось мне недавно быть на одном диспуте, посвященном проблеме свободного времени, того самого свободного времени, которое стало роковым для гладилинского героя. Что же, для нас эта проблема все серьезней и актуальней. Ведь коммунизм - это, очевидно, прежде всего свободное время, творчески используемое людьми, творческая свободная жизнь. Но меня поразил уровень, на котором эта проблема решалась. Казалось, что свободное время - это что-то вроде свободного места в чемодане, которое надо по возможности спешно и туго набить все равно чем (не очень тяжелым), лишь бы в этом чемодане все остальное не разболталось по дороге.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.