Возвращение Рослина

– Торос Рослин?

Это была та самая книга, судьба которой уже в наши дни взволновала весь мир, когда она неизвестными путями попала на аукцион Сотби.

Арташес Матевосян открывает одну из последних страниц и указывает на буквы:

– Видишь имя? Собственной рукой написал: «Торос, по прозванию Рослин».

В это невозможно сразу поверить: ведь ты наедине с одним из подлинных творений великого Мастера.

Рассматриваю оклад. Он поздний, семнадцатого века – серебряная с позолотой тонкая чеканка, по обрезу в высоких гнездах заключены мелкие камешки – бирюза, изумруды, рубиновые слезки. Застежки с кораллами. Корешок сделан из сплошных серебряных тонких цепей.

Раскрываю слабо скрипнувший переплет. Сначала идут защитные листы, взятые из ветхих, пришедших в негодность книг. Толстый пергамент, простые украшения на полях.

Но вот рука коснулась другого пергамента – тонкого, гибкого. Начинается сама рукопись.

Льются узоры над головами двух мужей в хитонах и широких плащах – гиматиях. Каждый из них сидит в орнаментированном полукруге, как бы в центре ковра. Эту миниатюру подпирают колонны, меж которыми четко и красиво чернеет текст – послание крупного историографа Евсевия Кесарийского богослову Киприану. Их изображения мы и видим в полукруглых тимпанах на развороте.

А вокруг блещет золотой фон. Сплетаются лазоревые, с тончайшими белыми прожилками листья, розовые и фиолетовые цветы. Тут все богатство оттенков – от насыщенного синего до небесно-голубого, от нежно-розового до лилового, сиреневого, фиолетового. Этот цветосинтез ярко звучит на развороте, множится в отголосках, в повторяющихся, ритмически организованных пятнах.

Таков плащ Киприана, переброшенный с плеча на плечо, таковы стволы сказочных деревьев, которые «растут» по бокам каждой страницы. Таковы изображения двух пар павлинов – на одном листе, на самом верху, они сплелись шеями, на другом, чуть распустив хвосты, остановились у бурлящей чаши. К этому надо прибавить еще лазоревых соколов, сидящих в кронах деревьев, и голубизну колонн, поддерживающих полукружья с изображенными в них чтецом и слушателем. И если теперь представить все это в сочетании с очень яркими красными крапинами, разбросанными симметрично по всему развороту, создается ощущение гармоничности и уравновешенности бытия.

Вслед за Евсевием и Киприаном следуют четыре разворота, и на каждом в полукругах даны изображения пророков. Такого я еще не видел в армянских миниатюрах. Обычно во вступительной части манускриптов, в том числе и в киликийских, – в хоранах1 – не бывает портретов. А здесь целая картинная галерея.

________

1 Хораны – вступительные страницы древнеармянских книг, как правило, богато орнаментированные, одни из главных украшений рукописи.

Посмотрим на разворот, где изображены пророки Иеремия и Михей. По верху хоранов расхаживают серо-голубые горные куропатки. Движения их переданы с поразительной жизненностью: на левом листе они щиплют зелень, на правом пьют из источника, куда струя течет из львиных голов. Две наклонились к воде, а три пугливо оглядываются.

На этих страницах впервые появляется зеленый цвет. Это крона финиковых пальм, это темный малахит орнаментов, это густо-травяной цвет хищных птиц.

Зеленый цвет переходит на следующий разворот, где он сочетается с ярко-красным. Свежа листва гранатовых деревьев, в ней кумачово горят цветы и круглятся алые яблочки самих гранатов. На ветвях устроились птицы – зеленогрудые, несколько условные индюки.

Этот разворот – пестрый, веселый, домашний. Символом этой домашности стоят на верху хорана гордые и яркие петухи. Они с красными гребнями, с зелеными и огненными длинными перьями хвостов. Совершенно разные не только по окраске, но и по характерам. Один готовится клюнуть, другой гордо надувает грудь, третий самозабвенно кукарекает.

Что хотел сказать этими рисунками художник? Какое мудрое раздумье о бытии посетило его? Ведь это не просто сложнейшие и совершенные орнаменты и рисунки, но нечто бесконечно большее. Это символ жизни в ее многообразных ипостасях, это спроецированное на пергамент представление художника о мечтаниях, мыслях, заблуждениях, радостях человека.

Страница за страницей разворачивается перед нами мировоззрение художника. Торос Рослин в своих манускриптах выражал такие глубины духа, которых никогда и не пытались достичь современные ему мастера книжного украшения в других странах.