Третьяковскую галерею он любит какою-то особенной, трогательной любовью. Времени, бывает, в обрез, а он все равно зовет: – Зайдем хоть на полчаса? Давай зайдем!.. Два-три зала посмотрим, и хорошо. Иначе и нельзя. Больше просто не выйдет! Был я в одной знаменитой галерее. В громадном зале единственная картина. А здесь-то другое дело. Тут на одной стене столько шедевров, что будешь глядеть – не оторвешься. Это Третьяковка! Тянет взглянуть: давно я, знаешь, там не был!

Месяц для него – это уже большой срок.

И мы едем в галерею и подолгу стоим около его любимых полотен.

Два-три зала – это само собой. Но мы непременно заглянем еще в один из тех, где висят передвижники, остановимся у картины Н. Дубовского «Притихло».

Замерли, отраженные в тихой воде, грозовые, с подпалинами облака... Синий день наполнен тревожным ожиданием первой вспышки. Ударит за нею гром, и прольется на землю обильный ливень. Но это будет потом... А пока ты и видишь глазами и ощущаешь душой всю мощь этой напряженной борьбы внутренних сил природы.

Однажды, когда мы стояли около полотна Дубовского, он сказал:

– Это посчитать, сколько я проторчал в этом зальчике, когда был мальчишкой... Помнишь нашу послевоенную одежду? Синие сатиновые шаровары и черная вельветка на «молнии». Учитель рисования из Дома пионеров соберет нас, бывало, в воскресенье, больше часа едем на электричке, потом в автобусе. Целый день уйдет. Я теперь иногда подумаю: у него ведь своя семья была, свои заботы. А ему еще приходилось уговаривать наших родителей, чтобы дали мальчишке несколько рублей на поездку... Представляешь, каким для этого надо быть подвижником? Каким святым человеком! Прытков его фамилия...

Он все продолжал говорить – с ним такое бывает нечасто, – а я подумал, что в эти минуты мне, пожалуй, кое-что приоткрылось...

У Юрия Космынина часто спрашивают: «Неужели у вас в роду не было художников? Такое ощущение, что вы потомственный гравер!»

А он родился в рабочей семье. Правда, отец его, старый метростроевец, – редкий мастер, из тех самых, о ком говорят: на все руки. В рабочие пошел и старший брат Юрия. Да и во внешности самого Йосмынина есть что-то от облика русского мастерового, и, когда он склоняется над древесной пластиной, когда начинают колдовать над ней его жилистые, с такими цепкими и точными пальцами руки, тебе, невольно видится старинный ремешок, перехвативший русые кудри мастера... Но то, что по улицам родной своей станции Лось молчаливый подросток Юра Космынин не один и не два года ходил в Дом пионеров с большою папкой под мышкой, не прошло даром. После школы он поступил в Высшее художественно-промышленное училище (бывшее Строгановское).

Учителями Космынина были знаменитый В. Фаворский, а также такие известные граверы, как Н. Пискарев, Е. Егоров, В. Козлинский. На воспитание художественного вкуса, на формирование творческого мироощущения молодого художника несомненное влияние оказали работы старших мастеров: Д. Бисти, Ф. Константинова, В. Носкова, Н. Калиты.

Студента Юру Космынина не приходилось уговаривать поехать в ближний подшефный колхоз или в далекий город на практику: ездить он любил с детства. Но особенно много дорог пришлось ему узнать, когда закончил учебу и началось то самое время, о котором говорят: обретение себя. Поиски своего собственного «я».

Молодой художник побывал на русском Севере и на Камчатке, долго ездил по Средней Азии, по Кавказу, исколесил многие места полюбившейся ему тихой Владимирщины. Непосредственные, живые впечатления от путешествий легли потом в основу его иллюстраций к поэтическим произведениям разных по стилевой манере и национальным традициям авторов: аварцев Гамзата Цадасы и Расула Гамзатова, узбечки Зульфии, азербайджанца Самеда Вургуна, латыша Иманта Зиедониса, русского поэта Павла Кустова, болгарского Димит-ра Методиева и многих других.

Иллюстрация постепенно стала главным занятием Космынина.

Признанный глава советской школы гравюры-иллюстрации В. Фаворский, обобщая свой многолетний опыт, писал:

«Понимание стиля литературной вещи и его передача в оформлении книги – одна из самых трудных задач, стоящих перед художником книги».

Эти слова стали для Юрия Космынина творческим заветом большого мастера, чьи традиции стремится он продолжать не только с присущим ему трудолюбием и упорством, но и с той истовостью, которая отличает самых верных, самых преданных учеников.

Каждая книга, оформленная Космыниным, – настоящее произведение искусства, в котором неразделимо взаимосвязаны все элементы – от переплета и шрифтов до полосных иллюстраций в тексте, фронтисписа, заставок и концовок. Но, постигая индивидуальные и национальные черты творчества различных писателей, художник вместе с тем создает свой собственный стиль, свой легко узнаваемый почерк, отражающий самобытность его художественного мировосприятия. Главные черты этого стиля: тщательная отработанность всего пространства гравюр, упругая напряженность общей композиции, заключенное в рисунке богатство мысли.

При этом художник оставляет нам, зрителям, полную свободу размышлять, щедро давая поводы для новых умозаключений и выводов.

Задумываешься иногда: почему Юрий Космынин делает иллюстрации в основном только к поэтическим сборникам? Проза остается вне поля его зрения. Почему? Во-первых, сам он тонкий ценитель и большой знаток поэзии. Во-вторых, как мне кажется, ему как творцу присущ свой особенный ритм, который во многом соответствует стихотворному. Именно по этой причине поэма Расула Гамзатова, стихотворение Бориса Пастернака или Самеда Вургуна дают начало гравюре-картине, которая сама по себе становится оригинальным произведением, где художник-график как бы сливается с художником-поэтом

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.