Юность Курчатова

Через Кирилла Игорь передал Марине полную извинений и тоски записку с приглашением пойти на вечерний сеанс в кино, посмотреть нашумевший «боевик». Марина пришла замкнутая, холодная. Чуть искривив губы, с большой дозой иронии спросила:

– Вы еще не уехали? Чем объясняется такая задержка?

Горячась, Игорь принялся объяснять, что до отъезда очень далеко, нужно ускоренно окончить университет, получить путевку в Питер, в Политехнический институт, так что...

– Это здесь, во время вашего сладкого сна, обокрали киношку? – меняя тему разговора, спросила Марина. В ее голосе зазвучали веселые нотки, и она, косо посмотрев на Игоря, улыбнулась.

– Да, здесь. Было такое... было...

Домой Гарик вернулся на рассвете, счастливый, и, впервые не раздеваясь, бросился в постель и тотчас уснул.

Семен Николаевич Усатый спросил Игоря, окончательно ли его решение идти в кораблестроители.

– Моя мечта! – выпалил Игорь.

– Мечта, мечта... – задумался профессор. – Я давно говорил тебе, Гарик, что из тебя выйдет большой физик. И я не ошибся. Помнишь, как ты с Синельниковым на семинаре, посвященном эффекту Зеемана, экспериментально продемонстрировал расщепление желтой линии гелия и поляризацию компонент. Это было полной неожиданностью для всей кафедры.

– Да, да! – оживился Игорь. – Мы тогда рылись в шкафах физического музея и совершенно случайно обнаружили стеклянную пластинку в коробочке со штампом фирмы «Хильгер». А изображение подобной пластинки мы видели в немецком курсе оптики и поняли, что перед нами не простые пластинки, а Люммера-Герке. Это и позволило нам провести демонстрацию.

– Его величество случай – штука отличная, – усмехнулся профессор, – но он помогает тем, кто достоин помощи. Вот вы знали, что значит штамп фирмы «Хильгер», запомнили подобное изображение в немецком курсе оптики, то есть показали наблюдательность, без которой в науке делать нечего. Сейчас я не могу не вспомнить, – профессор положил руку на плечо Курчатова, – ваш доклад на семинаре по электродинамике движущихся сред. Прекрасный доклад. О вас сразу заговорили преподаватели и профессура. Мне доклад ваш, Игоря Курчатова, так понравился, что я написал о нем Абраму Федоровичу Иоффе.

– Иоффе? – Игорь вспыхнул. Этого он не ожидал.

– Абрам Федорович, – продолжал Усатый, – выдающийся ученый и педагог. Он по всей стране собирает сведения о талантливых молодых физиках и, убедившись, что они достойны работать у него в институте, приглашает к себе.

– Говорят, вы знаете Абрама Федоровича?

– Абрам Федорович как-то сказал, что я его друг... Для меня эти слова были счастьем. Абрам Федорович удивительный человек, он создал свою научную школу, ведет молодежь к вершинам науки, его имя авторитетно во всем мире. Больше того, скажу я, Ленин знал Иоффе еще до революции, ему он поручил организовывать одно из первых советских научных учреждений и рекомендовал его в академики.

– Я слыхал и читал об Абраме Федоровиче... – мечтательно проговорил Игорь. – Это счастье работать у него...

– А кто тебе мешает? – в упор спросил профессор Курчатова. – Я писал Абраму Федоровичу, он заинтересовался тобой, попросил меня сообщить о тебе подробности. Может быть, предоставим другим возможность строить корабли, а сами займемся физикой? И так поработаем, чтобы не с пустыми руками прийти в институт к Иоффе.

– Ну, что вы!.. Я? Не может быть... Разве я достоин? – замялся Игорь. – И верно ли на ходу менять цель жизни? А физика – вы сами мне говорили – очень будет нужна и в кораблестроении. Строить корабли – значит, укреплять оборону.

– Верно. Конечно. Это очень патриотично. – Профессор нахмурился и, пожелав Игорю и его другу Борису успехов, ушел в профессорскую.

В комнате преподавателей Семен Николаевич встретил профессора Кошлякова и, не скрывая своих расстроенных чувств, рассказал ему о беседе с Игорем Курчатовым. Выслушав Семена Николаевича, Кошляков, вытирая усы, сказал так, словно читал лекцию: