Ищу класс 41-го

Миша, Леля

Кем будут –

разве разгадаешь?

Ведь всех работ

не сосчитаешь

На фабрике,

в колхозе, в школе.

Мусей в школе прозвали Марию Савченкову (она сидит первая слева в первом ряду рядом с учительницей истории). Дяде Леше было трудно предположить что-нибудь относительно ее будущего – она и сама, кончая школу, не представляла себе ничего конкретного. Была только уверенность в себе, в том, что она на многое способна и непременно найдет дело, в котором покажет себя в полной мере.

Объявление войны выбило у нее почву из-под ног, и едва ли не впервые в жизни ее охватила растерянность по большому счету, словно ей не верилось в реальность происходящего. С этой растерянностью и нарастающим чувством давящей тревоги она узнавала об уходе на фронт одноклассников и слушала сводки Информбюро, которые становились все жестче и напряженнее. Позже, возвращаясь по вечерам с работы, она смотрела на затемненные окна, на заложенные мешками с песком витрины магазинов, на качающиеся над улицами аэростаты с таким чувством, словно все это происходит не с ней, а в какой-то другой жизни. Как будто исчезла та Муся Савченкова, которая обо всем могла судить уверенно и в разговоре не лезла за словом в карман.

Она работала копировщицей на тормозном заводе. При воющем звуке сирены сердце стремительно падало. Оставив на столе развернутые чертежи, накинув на плечи пальто, она добегала до бомбоубежища.

Спустя время подспудно возникло и укрепилось чувство: ее место – у чертежного стола. Эта работа пока лучшее, что она может и, стало быть, должна делать. Лишь с появлением этого чувства она вновь обрела себя – уже другую, с новым пониманием жизни и долга перед Родиной.

В сентябре 42-го Мария держала экзамен на строительный факультет инженерно-экономического института имени Серго Орджоникидзе (ныне институт управления) и была принята. Распорядок дня ее стал похож на распорядок Наташи Товбиной да и многих других студенток военной Москвы: днем – занятия, ночью – тушение пожаров.

Когда я встретилась с Марией Илларионовной, она была уже кандидатом экономических наук, доцентом в Московском ордена Трудового Красного Знамени институте управления имени Серго Орджоникидзе, автором научных трудов в области организации управления строительством. Школьница Муся Савченкова стала отличником высшей школы, трижды избиралась депутатом Моссовета.

Миша – Михаил Тимофеевич Скворцов (на снимке он крайний справа в первом ряду). В тот день перед фотографированием он в первый раз повязал галстук, но, увидев, что другие этого не сделали, спрятал в карман...

Сразу после начала войны Миша был направлен учиться в военную академию. Вскоре академия эвакуировалась в Фергану.

Поезд шел на восток, а на западе гремели тяжелые бои. И чем дальше в тыл уходил эшелон, тем более настойчиво овладевала мысль: учиться не время. Нужно с оружием в руках быть ТАМ.

«На фронт» – эти слова были на устах у всех курсантов. Встал вопрос о расформировании факультета в связи с массовой подачей заявлений с просьбой о направлении в действующую армию.

В первых числах сентября Рита Крушинина получила из Ферганы письмо, датированное 21 августа 42-го года. Михаил писал:

«Я уже не слушатель военной академии, который за один год изучил английский и китайский языки, а курсант-радист, который через несколько дней отправляется на фронт, наверное, начальником радиостанции. На днях должны присвоить звание сержанта... 15 мая был получен приказ расформировать наш институт... Я попал в первую партию отчисленных и был направлен в распоряжение горвоенкомата Ферганы, а затем в Алма-Ату, в запасную часть. Здесь меня послали курсантом-радистом в роту связи. С 25 мая по сей день я изучаю радиодело. Учеба идет хорошо. Отличник боевой и политической подготовки. Сейчас старший радист на боевой радиостанции.

Алма-Ата – замечательный город, весь утопает в садах, а с юга его окаймляют величественные снежные горы. Садов очень много. А потому яблоки и груши не выводятся. Часто бывает кино, встречи с киноактерами, но все это не то. Съедает меня тоска по Москве, по родным и знакомым. Ведь уже год, как я уехал из Москвы. Буду ли я еще когда-нибудь в Москве? Встретимся ли и все ли увидимся? Эти вопросы часто приходят в голову...»