Повесть о талантливом человеке

Все тут. И уж если чего боится, то славы за старые заслуги. Чтобы говорили, что Чепелев в авангарде, когда он сдаст и молодые его обойдут? Не быть тому! Только честная игра! Он уйдет, как уходят спортсмены. Пусть восходят новые «звезды».

Иные живут так, удивляется Андрей, будто им дана вечность. Все откладывают на потом. А потом нет. Есть только молодость, чтобы свершить свое дело, взойти на вершину, взлететь. Молодость, которой отдай все сразу – и труд, и славу, и любовь. Ей все по силам. Потом, когда она минет, в гору не подняться. Потом – с горы... Здесь он тоже горяч, рубит наотмашь, путей для отступления не оставляет ни себе, ни другим. Но такой уж характер.

...Что еще-то сказать могу об Андрее? Или, может быть, вспомнить о том случае в Японии? Ездил туда Андрей в составе молодежной делегации. И вот в одном городке привели их в спортзал. Ничего особенного, обыкновенный спортзал, ковры, тренируются дзюдоисты. Одно бросилось в глаза – плакат на стене: японец лихо бросает через себя солдата. А солдат в нашей форме, звездочка у него на фуражке, а винтовка какая-то допотопная – из рук выбита.

Вот нет у нас этого. Ни японца, ни американца, никого еще не называем врагом, пока живем в мире. На дружбу рассчитываем. А тут не стесняются.

Задело это Андрея. Так задело, что ладони загудели. Недолго думая, к переводчику, чтобы перевел:

– Нельзя ли на ковер?

– На татами? – удивились японцы. Все-таки, дескать, дзюдо.

– Ничего, ничего, – настаивал Андрей. – Только одно условие.

– Какое?

– Если я положу на лопатки, – Андрей кивнул на стену, – эту штуку снять.

Улыбаются японцы, кивают головами: ладно, мол, согласны.

В свое время Андрей всерьез занимался самбо, дошел до кандидата в мастера, но потом повредил мениск, пришлось оставить борьбу. А тут успел приглядеться: борцы примерно такие, как он.

Переоделся он в просторную куртку, опоясался. Вышел...

Короче, плакат сняли. Надолго ли? Работают японцы хорошо. Молодцы. И работали бы!.. А бросать через себя – зачем это?

Когда я вернулся из командировки, мне сказали, что несколько раз звонил Чепелев. Я в тот же день поехал на завод.

Цех – как город, в нем немудрено и заблудиться. Главный его проспект – сборочный конвейер. Поперек к нему – «переулки» станков, выстроенных в ряды. Где-то в той стороне «карусели» Андрея.

Желтые рамы в начале «проспекта». Желтые узлы поступают к нему, сопровождая на всем протяжении. Желтые радиаторы, кронштейны, кабины висят над конвейером, дожидаясь своей очереди.

Сборка – это завинчивание гаек и болтов. На все лады шипят, свистят, визжат гайковерты, висящие на шлангах. Уму непостижимая все-таки картина – как собранный из кусков бездыханного железа трактор оживает, сердито рокочет, от натуги дрожит, наливается мощью – и трогается с места...

Целый город под крышей. Запах железа и гари. Шум роторов, шестерен, фрез, резцов и сверл, вонзенных в железо. Мостовые краны, летящие под переплетением ферм. Снующие кары. Окрики. Лязг. Трепещущие вспышки сварки. Буйство энергии. Неистовая симфония индустрии. И нужно от всего отвлечься, чтобы в конце пролета увидеть синеватую дымку, будто туман в утреннем лесу.

Где-то там Андрей? По пути к нему я останавливаюсь у готовых к сборке двигателей. Вот маховик, вот кожух, в который он спрятан. Не самая главная в тракторе деталь. Но без маховика ни одна машина не сойдет с конвейера. Каждой отдай маховик.