Три рассказа

– Раз... два... три...

– Приседай глубже, считай громче, суетиться не надо.

– Че-ты-ре... пя-ять... ше-есть... – Кажется, на счете восемь у меня начали подрагивать коленки и задергалось сердце. Дышать я стал громче, с неприятным хрипом.

Не буду тянуть: на четырнадцати я сдался. Сел на пол и... предательски заревел.

Тренер ничего мне не сказал, только глянул мельком и сразу же вышел.

Потом, когда я уже перестал плакать и помышлял об одном: как бы незаметно выбраться из дворца – мне было ужас как стыдно – он перехватил меня в вестибюле, взял своими жесткими пальцами за подбородок и сказал совсем даже не строгим голосом:

– Ты вот что, малый, не расстраивайся и потренируйся пока дома. Не возражаешь? Значит, единогласно!

Я согласно кивнул головой, думая не о домашних тренировках, а мечтая поскорее смотаться из Дворца пионеров.

Но у тренера были цепкие пальцы.

– А вот как станешь по сто раз приседать, сразу приходи. Договорились?

И я снова кивнул, толком не осознав даже, что он мне сказал.

Сто!

Нет, вы хоть представляете, каково это – сто приседаний подряд? Без отдыха... Попробуйте.

И тут Сергеев замолчал надолго.

Конечно, я старался догадаться, о чем он думал и почему то улыбался, то хмурился, но не так это просто – читать чужие мысли.

– Наверное, я слабый человек, – тихо промолвил наконец Сергеев, – начинал и бросал... Снова принимался, но... Знаете сколько мне понадобилось лет, чтобы добраться до этой чертовой сотни? Семь!

Целых семь лет! Только тогда уж какой Дворец пионеров, какая секция дзюдо... Опоздал.

Тут Сергеев снова замолчал, да так надолго что, в конце концов мне пришлось напомнить о своем присутствии:

– А как вы все-таки сформулируете ваше главное детское переживание. Павел Сергеевич? – осторожно спросил я, отчетливо понимая: Сергеев вовсе не обязан ничего формулировать, тем более откровенничать со мной. Захочет – скажет, а нет – так и суда нет.

– Да кто его знает как... приседал, мучился... бросал. Потом сам себя стыдил и опять начинал приседать. Все время было такое сознание – надо, а рядом – не могу! Вот, точно так было, а как сформулировать, одним словом выразить – и не знаю... Проклятьем это моим сделалось... именно проклятьем.