У ИОСИФА УТКИНА - два лица. Одно - сумрачное, трагическое лицо юноши, опаленного испепеляющим пламенем гражданских битв, познавшего их жестокость.

Уткин пережил и прочувствовал испытания красных повстанцев, подпольщиков, партизан. Он сумел передать в своих стихах их суровую твердость. Это у него говорит закаленный боец: «У меня на щеке заплата. Под Варшавой поляк поскреб. И не помню, чтоб я заплакал, - Только ногти упрятал в лоб. И в двадцатом, когда под Ургою Брату голову Унгерн снес, Правой - шашку сдавил, а другою Просто вырвал клок волос». Этот скупой на слова, сдержанный, стальной партизан заплакал только раз - и то, когда «Ленин навсегда закрыл глаза». Уткин умеет взглянуть на мир глазами такого борца. Он умеет найти простые и сильные слова и для рассказа о матери партизана - крестьянке - старушке, которая сожгла в овине белых офицеров и была за это запорота шомполами, и для жуткого повествования о расстреле белыми красного, которому отказали перед смертью даже в махорке. Естественно, что эти мрачные, зловещие впечатления обострили в сердце поэта великую классовую ненависть к эксплуататорам. Этой ненавистью дышит большинство стихов Уткина. Ею продиктовано энергичное стихотворение «Наш счет»: «Як великим британским сагибам, Как индус, умиленьем прожжен: О, такое большое спасибо Можно только сказать - ножом...... И когда нам столетия свистнут (Это время - вот - вот). Мы предъявим министрам Из наганов Свинцовый счет». Эти мотивы суровой твердости, сумрачности и классовой ненависти наложили свой отпечаток и на художественную форму Уткина. Вообще он - скорее эпик: он умеет не только изливать в стихах свои настроения, но и художественно воссоздавать факты внешней жизни. И стих у него в лучших вещах - внешне спокойный, сдержанный, ясный, отзванивающий металлом. Даже привет делегатам немецких рабочих Уткин умеет вложить в прозрачную и металлическую форму сдержанной баллады («Баллада о хлебе и мечах»).

Но есть у Уткина и другое лицо. За трагической суровостью у него часто чувствуется печальная, ласковая, тонкая улыбка, типичная улыбка измученного труженика из еврейского местечка. Эта улыбка особенно светится в лучшем произведении Уткина - «Повести о рыжем Мотэле, господине инспекторе, раввине Исайе и комиссаре Блох». В этой интересной поэме Уткин сумел изумительно искусно воссоздать колорит (окраску) еврейской местечковой жизни.

Он достиг этого, прежде всего тем, что живописные образы он черпает из того же мира, описанию которого посвящена вся поэма. У него «в небе, без толку, висели пуговки звезд и лунная ермолка». У него в дни революции, когда каждому пришлось решать для себя все нахлынувшие новые вопросы, «стала синагогою любая голова». У него - «эти дни невозможно мудры - цадики, а не дни».

У него так передается участие бывшего портного Мотэле в нашем советском строительстве:

«И Мотэле будет штопать

Наши прорехи».

Усиливается колорит также умелым и тактичным употреблением специфических еврейских слов и оборотов. В этом отношении поэма Уткина напоминает «Одесские рассказы» И. Бабеля.

Но Уткин никогда не зубоскалит. Шутливое воспроизведение еврейского местечкового колорита никогда не сбивается у него на создание новых «еврейских анекдотов». Улыбка Уткина прежде всего - серьезна. Он улыбается, но, в то же время, чувствует, оценивает по достоинству, любит гигантские сдвиги, проявляющиеся нередко и в забавных формах:

«Редкое мудрое слово

Сказал сапожник Илья:

- Мотэле, тут не при чем Егова

А при чем ты

И я».

Разумеется, сапожник Илья выражается комично. Но зато какой огромный сдвиг в сознании трудящихся отражается в этих комичных словах, и как тонко Уткин позволил почувствовать этот сдвиг! Революционные сдвиги в еврейских местечках нашли себе отражение и в ряде талантливых стихотворений М. Светлова. Но Светлов эти сдвиги большей частью передает лирически, он любит передавать свои настроения, порождаемые этими сдвигами, тогда как Уткин предпочитает рисовать самые сдвиги. С другой стороны, у Светлова преобладают жалобы на трудность преодоления в себе старого Адама, тогда как Уткин провозглашает решительную победу над этим Адамом.

Он показывает нам невиданные чудеса, занесенные Октябрьской революцией в сонный Кишинев: еще бы - не чудеса, когда жалкий портной Мотэле оказывается одним из руководителей города, а Хаим Бэз даже отказывается устроить над своим сыном обряд обрезания. И, после долгого сопротивления, бессильно капитулируют когда - то непреклонные представители старого мира: раввин Исайя и «господин инспектор».

Стих Уткина чрезвычайно выразителен. Он достигает этой выразительности не столько путем количественного расширения употребляемых слов, сколько путем разнообразного осмысливания и употребления одних и тех же слов. Вот, например, описание капиталистического мира:

«За синим морем - корабли,

За синим морем - много неба,

И есть земля и нет земли,

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.