Коль, однако, поддержал Маню и даже проявил при этом чисто детское увлечение:
- Нет, уж, Закатаев, - сказал он - Пулемет вы обязательно, так это здорово будет, понимаете. - Они подходят к баррикаде. Горят костры. Баррикады все в пятнах огней. Вдруг с баррикады та-та-та-та-та! Нет уж, пожалуйста. Пусть нехудожественно, зато здорово!
- Дети, - улыбнулся Закатаев. - Дети. Тут ведь требования искусства, можно сказать, а вы...
Маня улыбнулась ему и даже положила руку на его плечо.
- Пожалуйста, согласитесь. Это так здорово!
- Ну, уж ладно, - вздохнул Закатаев. Наибольшие затруднения встретились при обсуждении костюмной части вечера. Однако было решено, что коммунары будут в пиджаках, запрятанных в брюки и перевязанных в талии красными лентами, а версальцы в солдатских шинелях, подобранных спереди, на манер, как у французов.
Коль получил предложение исполнить роль начальника баррикады. Маня должна была умирать со знаменем, как последняя ее защитница, а сам Закатаев никакой роли на себя не принял:
- Стар уже, - скромно говорил он. - Да, кроме того, придется мне в этот день набегаться, чтобы за порядком следить.
- А впрочем, может быть, мне разрешат воспользоваться на этот предмет лошадью. Я, знаете, с командиром ЧОНа переговорю. Он будет играть командира версальцев, генерала Галиффе, так что ему лошадь, правда, нужна, но ведь у него их две есть.
Коль обещал оказать Закатаеву в получении лошади содействие и, кроме того, согласился похлопотать о револьвере, которым артист хотел подавать сигналы к отдельным моментам пьесы.
- Револьвер, знаете ли, нужен – «наган», а я уж сооружу к нему ракеты. Красная и зеленая. Мы условимся какая к чему, и по ним действовать будете. Ну, не смею задерживать!
Однако в дверях Закатаев остановился и, вернувшись к столу, сказал:
- Только уж разрешите мне наблюдение иметь, чтобы все патроны холостые были. Несчастие может случиться.
Когда успокоенный он, наконец, ушел, Коль хлопнул Маню по плечу:
- Действуй! И чтобы никаких ошибок не вышло.
Маня радостно улыбнулась и похлопала себя по висевшему на поясе револьверу:
- Будь спокоен! Комар носу не подточит!
ВОСЕМНАДЦАТОГО марта Закатаев с пяти часов утра был в хлопотах. Во-первых, - сооружение баррикады! Во вторых, проверка патронов! Это второе, особенно, волновало его. Он по десять раз повторял всевозможные истории о выстрелах и заботливо пересматривал каждый заготовленный патрон. В некоторых, по его мнению, оставалось слишком много пороха и он вытряхивал частицу на ладонь, приговаривая:
- Опалить, знаете ли, может! Глаз попортить тоже легко. Принесенную кем-то до половины наполненную пулеметную ленту, он собственноручно превратил в холостую, причем обнаружил большое искусство в обращении и с патронами и «максимом»:
В 12-м номере читайте о «последнем поэте деревни» Сергее Есенине, о судьбе великой княгини Ольги Александровны Романовой, о трагической судьбе Александра Радищева, о близкой подруге Пушкина и Лермонтова Софье Николаевне Карамзиной о жизни и творчестве замечательного актера Георгия Милляра, новый детектив Георгия Ланского «Синий лед» и многое другое.
Фабрика Красных агрономов