Право построить город

Когда приехали в Находку, там таких, как они, с комсомольскими путевками, оказалось уже человек триста. Им объяснили, что финансирование стройки начнется с первого января, а сейчас пусть пока поработают на объектах Находки. Те, триста, согласились. Одесситы же наотрез отказались и пошли к управляющему трестом «Дальморгидрострой» Андрееву. Андреев – мужик-кремень. Андреев если сказал нет, то так и будет – нет. Но одесситам сказать так Андреев не смог. Он послал-таки их в бухту Врангеля – рубить просеку к будущему временному городку.

И они, прибористы и сварщики, токари и слесари, специалисты, знающие вкус налаженного крупного производства, мерзли на пропитанном морской соленой сыростью ветру и рубили эту преждевременную просеку, согреваясь мыслью о будущем городе. Андреев был мудрый руководитель – Андреев выдал им «полный набор романтики», как сказал ироничный Виктор Долгов, справедливо рассчитав, что даже если половина из них уедет, то другая половина, закаленная холодом и неудобствами, прошедшая через горнило сомнений и отчаяния, эта другая половина станет надежным ядром будущего коллектива.

Их действительно осталась едва половина, и они действительно стали ядром стройки. И неформальным и формальным. Сашу Раппопорта избрали председателем постройкома плавстройотряда, Володю Романенко – комсоргом, Виктор Долгов стал бригадиром первой комсомольско-молодежной бригады. Только Гена Довнер, тихий, смущающийся в разговоре Гена, не подошел на роль лидера. Зато...

– Если бы не Генка, пропал бы я; – Это неожиданно вмешался в наш разговор цыганского вида парень.

– Володя Демченко, – снисходительно назвал его Романенко. – Наш кадр...

– Без Генки Довнера я бы пропал, – упрямо повторил тот. – Я с другой группой сюда приехал. Ребята – так себе, молодые совсем еще. А тут холодно, а тут денег нет – не заработали еще. Ну и... пошла карусель. Хорошо, к ним притулился – спасли.

– Жениться собирается, – по-отцовски глянул на Демченко Саша.

Мы пили крепкий чай с лимонным печеньем.

Не замутненная еще вода бухты с мягким плеском лизала борт «Приморья». В открытый иллюминатор доносился запах нагретой солнцем прелой морской травы. И в тесноте каюты третьего класса брезжили видения будущего прекрасного светлого города.

– Боневур, – первым очнулся от дум Саша Раппопорт. – Мы назовем этот город Боневур.

Вот на каком хорошем, чистом душевном подъеме начиналась стройка.

Но уже тогда, невидимые еще миру, зрели на стройке зерна конфликта.

В декабре того же семьдесят первого года из «одесского десанта» на стройке в бухте Врангеля остались четверо – Саша Раппопорт, Гена Довнер, Лена Нерубальская и Юра Ма-лак. Остальные уехали, едва отметив годовщину высадки «десанта».

Передо мной последняя сводка о движении рабочих кадров ПСМО-18: «Принято – 91. Уволено – 139, по неуважительной причине – 112». Примерно так – по всем полугодиям от начала стройки, исключая разве первое: тогда в основном люди только набирались. Так что ничего исключительного в увольнении одесситов вроде бы и нет – уехали, как и до них и после них уезжали сотни. И все-таки жаль. Потому что уехали те, кто мог объединить вокруг себя десятки парней и девчат с неумелыми еще руками, но с горячим сердцем и с жаждой строить.

Кто виноват? Что виновато? Какое обстоятельство сыграло в этой житейской драме решающую роль?

– Глушко виноват, – решительно сказал тогда Саша Раппопорт. – Нет, ребят я не оправдываю, – заторопился он. – Но если бы не Глушко...

Пройдет еще два года, прежде чем он добавит: «Мы ехали за романтикой и не были готовы к реальным трудностям».

Если трудности существуют, есть, безусловно, чья-то вина. Во многих неурядицах строителей Восточного Порта – вина ответственных работников Министерства Морфлота и Министерства транспортного строительства. Они не торопились с подлинно инженерным развитием стройки, и она до сих пор мается в организационных неурядицах. Отстаивая свои ведомственные интересы, они безответственно отнеслись к развитию жилищного строительства, и проблема жилья стала здесь одной из острейших.

Наверное, те, кто стал виною таких несообразностей, будут наказаны, ибо и в газетах и в журналах все четыре года немало и убедительно обо всем этом писали. Но тем, кто уехал и кто уедет из бухты Врангеля еще, не станет от этого легче. Да, собственно, не об этих трудностях говорил Саша Раппопорт. Он и его товарищи пережили здесь самую злую свою зиму и готовы были пережить несколько таких зим, если бы...

Если бы они умели строить. Я говорю сейчас не об умении каменщика, монтажника, маляра-штукатура, безусловном для стройки и для строителя, – такое умение приходит быстро. Но есть еще умение противостоять неразберихе и неорганизованности, умение отстоять свои права и принципы, умение повернуть ход событий. Оно приходит с социальной зрелостью, умение, с пониманием своей роли в обществе, с твердым сознанием своей общественной значимости.