Плотная опека

— Поздно разочаровываться, — бросил Тимченко, он всегда нравился мне: не сомневался, и храбрый вратарь, храбрейший.

— Как сегодня? — спросил он о пяти вечера, когда будет жара адова, а мы выйдем в рев против солнца.

— На тридцатой забью гол, — ответил я, — и мы их сильно разочаруем, Тимочка.

Мы побежали разминать свои тренированные, привычные к труду тела. Я пробежал сотню метров по светлой рощице, отстал от команды и вернулся. Что-то бегать мне сегодня не очень.

В столовой прохладно, бело, пахнет помидорами и жареным луком. Я с порога хватаю этот утренний запах и вдруг вижу сбоку старшего тренера. Я вхожу в столовую.

— Вася! — кричит он.

Я нехотя возвращаюсь. Бакота выбрит, рыжеватые редеющие волосы влажны и гладко зачесаны на прямой пробор, обнажая белые полукружья на загорелом крепком лбу.

— Здравствуй, Евгений, — говорю я.

— Филонишь, — отвечает он без всякого выражения. — Как самочувствие?

— Здоровье в порядке.

— Ну и хорошо. Теперь завтракать, Акуля, завтракать... Потом разговоры.

Я пожимаю плечами. Мне хочется сказать Бакоте, что он был бы хорошим тренером, кабы не боялся. Нельзя в нашем деле трусить. Защитник из Жени был крепкий, но однажды он сломался в столкновении, и все, потух. Тогда Бакота и пошел по тренерскому делу, понимание у него было, диплом тоже. Из него получился такой же крепенький тренер. Беда Бакоты, что мы шли на третьем месте в чемпионате. Слишком высоко шли, отсюда падать больно.

В полдень после небольшой тренировки мы собрались в красном уголке. Бакота расставил наши красные условные фигурки на условном деревянном поле и приказал слушать свою установку. Мы не возражали. Адова жара пяти часов уже сгущалась над нашими головами, она пробиралась в нас самих, затапливая все остальное.

— Они будут нас давить, — сказал Бакота, и в это время в комнате появился Высокий.

Он действительно был высокорослый, сильный мужчина с усталым властным лицом. Высокий, казалось, молча внушал нам мысль о своей власти. Я знал, кто это, но будь он даже с вершок, я б понял, что он, безусловно, Высокий — такое у него было лицо.

— Доброго здоровья, товарищ Бакота, — снисходительно сказал он. — Здравствуйте, хлопцы.

Во мне сработала школьная привычка вставать при виде учителя, и, хотя Высокий не был никаким учителем, мои ноги сами собой подкинули меня. Я оглядел стоявших ребят и начал злиться. Бакота улыбался с готовностью во взгляде, двигаясь навстречу Высокому. Тот демократично протянул ему руку.

— Установка? — спросил он тоном знатока, по которому угадывалось, что ему не терпится помешать нам. — Садитесь, хлопцы.

Высокий привел Бакоту в кроличье состояние. Наш тренер покосился на зеленую доску с условными красными фигурками и грохнул на нее из кармана точно такие же черные.

— Они будут нас давить, — пообещал он, глядя на Высокого, который сел рядом со мной. Точнее, рядом с телевизором, потому что с телевизором рядом было кресло тренера. А Бакота, таким образом, остался без места. Не знаю, намекал ли этим Высокий на перемены в Жениной судьбе? По-моему, он не снисходил до такой мысли, но вид у Бакоты ухудшался с каждой минутой. Верно я говорю, нельзя бояться в нашей игре!