Продолжает свои показания Эйб Рилз: «Брошенный на заднее сиденье машины, связанный по рукам и ногам, Питер Пенто боролся изо всех сил. Но Толстый Менди справился с ним. Оставалось спрятать труп. Его нельзя было бросить на каком-нибудь пустыре, так как если бы тело нашли, Питер Пенто сразу же стал бы героем-мучеником: все знали, что у него не было врагов, кроме гангстеров. Труп зарыли на краю кладбища...»

Разоблачения, сделанные комиссией Дьюи, оказались настолько сенсационными, что руководители Американской федерации труда, в которую входит и профсоюз докеров ИЛА, потребовали, чтобы последний провел чистку в своих рядах. Безрезультатно. На очередном конгрессе АФТ подавляющим большинством голосов ИЛА исключен из состава АФТ, и в нью-йоркском порту создается новый профсоюз, который должен сокрушить старый, прогнивший. У нового профсоюза есть все, кроме... согласия самих докеров.

Проходит четыре года. Четырежды голосует порт. Приняты самые строгие меры, чтобы не допустить фальсификации выборов. И четырежды докеры голосуют против нового профсоюза, созданного АФТ. Они ясно дают понять, что предпочитают своих гангстеров, согласны жить в нищете и страхе, лишь бы не погибнуть на одной из набережных порта.

Потерпев поражение, власти переходят в новое наступление. В штатах Нью-Йорк и Нью-Джерси созданы новые следственные комиссии. 32 детектива, работающие в порту под видом докеров, пытаются поймать таинственную нить. Власти издают постановление, по которому лица, имеющие несколько судимостей, не могут работать нанимателями и охранниками в доках.

Гангстеры не могут не пойти на уступки. Потрясенный смертью брата и угрозами от соперников, «Неустрашимый» Тони Анастазиа вступает в переговоры с полицией, соглашаясь внести определенные поправки в закон джунглей, который сам же и создавал. После двух сердечных приступов этот старый тиран решает уйти на покой, оставляя в качестве наследного принца своего зятя – Тони Скотто.

Это портовый босс уже совсем новой формации – элегантный, владеющий ораторским искусством. Его усилия, направленные на улучшение жизни докеров, столь заметны, что Тони Скотто удостаивается приглашения в Белый дом.

А между тем в порту все, в сущности, остается по-старому. Через десять лет после создания своего фильма «На набережных» кинематографисты вновь пришли в порт. Они заявили, что смогли бы еще раз снять свой фильм, не внося никаких изменений в сценарий.

Полагать, что достаточно смены руководства, дабы очистить все портовое хозяйство, значит недооценивать министров преступного мира. Недавнее расследование, проведенное журналом «Лайф», показало, что Тони Скотто – лишь марионетка, респектабельный фасад. Даже пресловутое «искупление вины», которого домогался Тони Анастазиа после смерти своего брата, было, вероятно, комедией. Она разыгрывалась для того, чтобы замаскировать передачу власти в другие руки, тем, кто менее известен, но кто обладает огромной властью в иерархии мафии.

Сегодня в нью-йоркском портовом хозяйстве работает более шести тысяч бывших заключенных. С их помощью боссы по-прежнему управляют докерами. Здесь царит нерушимый мир гангстеров.

Перевела с французского Галина Трофименко.

Их университеты

Обложка американского журнала «Тайм» выразительна и без комментариев. Разве что стоит перевести надпись, косо перечеркнувшую заголовок: «Тюрьмы США – школы преступности». Впрочем, президент Ричард Никсон, по свидетельству того же «Тайма», считает их даже «университетами».

Репортер этого еженедельника не Данте, и, в ужасе обозрев круги американского тюремного ада, он пытается что-то понять, что-то оправдать. Но его невольное свидетельство четко и безусловно: пресловутое «американское правосудие» есть не что иное, как жесточайшая система насилия, которая обходится стране в миллиард долларов ежегодно и. которая ежедневно воспроизводит новую преступность.

«Все большее число граждан, – пишет «Тайм», – рассматривают тюрьмы как еще один символ безумия, как новый признак того, что слишком многое в Америке стало неладно».

С 1967 года положение дел в американской «исправительной системе» изучали четыре президентские комиссии, в конгрессе слушались десятки докладов, было опубликовано более 500 книг и статей, посвященных тюремной реформе. Но тюрьма остается непоколебимой, как и бетонная стена, за которой она скрывается.

Как же выглядит этот мир за решеткой! Едва ли не самой страшной его чертой является то, что 52 процента всех заключенных так и не узнают о предъявленных им обвинениях, что подавляющее большинство тех, кто годами ждет следствия и суда, – мелкие правонарушители. «Основная часть преступлений совершается по экономическим причинам бедняками, неграми и другими неимущими... – признается «Тайм». – Если же нарушитель закона – богатый человек, да еще представитель мафии, то его жизнь в тюрьме становится весьма вольготной».

Итак, тюрьма – аппарат классового насилия империалистической буржуазии. «Тайм» косвенно признает это. Не может отрицать буржуазный журнал и того, что тюрьма является орудием подавления инакомыслящих: «Пришел час, когда многие белые представители среднего класса впервые в жизни вынуждены были столкнуться с карательными учреждениями, навещая собственных детей, посаженных за... сопротивление призыву на военную службу».

Именно представители неимущих классов, именно те американцы, которые выступают против репрессий внутри страны и агрессий за ее рубежами, оказываются в наиболее тяжких условиях за бетонными стенами американских тюрем. Что касается крупных уголовных преступников, то они весьма приятно проводят время за решеткой, подкупая стражников и получая себе все необходимое.

Журнал «Тайм» называет американские тюрьмы «школами преступности», а президент Никсон – «университетами». Дело в общем-то не в терминологии. Куда серьезнее высказывание одного калифорнийского судьи на этот счет: «Это и впрямь будто обучение в школе. Только вот неизвестно, когда придется окончить ее...»

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.