Рекомендация

— Что халтуришь? Опять простоим! — И еще тише: — Смотри у нас...

Это было шесть лет назад. Степан Степанович за это шестилетие мало изменился, а вот бригаду не узнать. Уже тогда он называл мне имя Володи Целуева. (Он говорил: «Володенька Целуев», — но не потому, что тот ходил в любимчиках; бригадир почти всех своих воспитанников называет ласково, как сыновей. Они, пятнадцати- и шестнадцатилетние, конечно же, для него дети!)

Но ни Витченко, ни тем более я не могли тогда знать, что именно Целуев станет правой рукой бригадира, его опорой.

У меня создалось впечатление, будто Целуев считает, что в бригаде у них всегда было так, как сегодня, и что сегодняшнее состояние ее — дело самое естественное. А состояние вот какое. Минувшую пятилетку бригада выполнила в декабре 1969 года, среднегодовое выполнение плана составило 138 процентов. Комсомольская группа на заводе на отличном счету. Вот так!

Есть непреложные «киты», на них стоит коллектив. «Кит» Первый: взаимопомощь есть взаимопомощь, а значит, работаем на общий наряд! Один за всех, все за одного. «Кит» второй: ни один вопрос не решается единолично. На то имеется группа и совет ветеранов (надо учесть: самому «старому» ветерану двадцать четыре года, это те ребята, что вернулись из армии). «Кит» третий: состав бригады непрерывно обновляется. А как же иначе? «Старички» уходят на военную службу, новые приходят на их места. «Кит» четвертый: традиции. Например, приходит новенький, и в обед обязательно общее собрание. Члены бригады рассказывают о цехе, о себе, а новичок, будь добр, — о себе.

Еще пример: посвящение в рабочий класс. Это происходит торжественно, обычно во Дворце труда. Вручается именной инструмент, книга о героях-ленинградцах, электросиловский значок...

Я спрашиваю комсорга, сколько же ребят прошло через их бригаду за эти девять лет.

— Сто три человека, — отвечает Володя.

— Есть такое выражение: педагогический брак. Был ли он у вас? Со сколькими людьми вы вынуждены были расстаться?

Володя удивляется:

— Что вы! Ни с кем. У нас из бригады никого не прогоняют, все становятся людьми. А куда же, собственно, прогонять?

Между прочим, педагоги, воспитывающие детишек в средней школе, не всегда могут дать подобный ответ. А ведь к Витченко и Целуеву приводят уже «трудных», как правило, ребят — были и страшно запущенные, из колонии. Бывали не только прогулы, кражи случались, разговоры в прокуратуре, были даже суды. А итог: не потеряли никого!

БОЛЬШЕ ВСЕГО ЛЮБИЛ ВОЛОДЯ те часы, когда они со Степаном Степановичем возвращались домой из Дворца труда. Шли то вдвоем, то еще с кем-нибудь; город был тихий, по-ночному приветливый, а путь за Московскую заставу неблизкий. О многом говорили они. То Витченко в ответ на расспросы станет рассказывать о своем детстве, как рос сиротой. Или о войне, он всю ее прошел. Как молодым командиром был послан по поручению самого Жданова в район Шлиссельбурга узнать о судьбе дивизии, брошенной на самый опасный участок фронта, — вокруг Ленинграда замыкалось кольцо блокады. Ни одному офицеру связи, посланному разведать, что стряслось с дивизией, не довелось вернуться. А Витченко довелось. Вернулся и доложил в Смольный: кольцо замкнулось...

Володя тоже рассказывал о себе. Понимал он уже тогда или позже понял, что рядом с ним идет человек, который стал для него примером, на которого он всегда теперь станет равняться? Как говорит Степан Степанович: «Мы, старшие, — зеркало для молодых»...

Что ж, мы попытались заглянуть в это зеркало. Вот Витченко. Вот его питомец. Юный перенял от старшего его лучшие качества. Пусть Витченко с хитрецой улыбается, уловив, как Володя скопировал его манеру жестикулировать — широко, от плеча. Каждому ясно, что не в этом дело. Наставник научил наследника умению трудиться, умению быть в гуще людей и влиять на них. Научил и еще многому.

У Михаила Михайловича Пришвина в его «Незабудках» между прочим сказано:

«Чем я силен? Только тем, что ценное людям слово покупаю ценой собственной жизни». И сегодня, взявшись за перо, чтобы рассказать о Витченко и его питомцах, я еще раз вспоминаю о короткой записи писателя. Ах, как нам хочется иногда, чтобы все получилось сразу! Троечник грезит о том, как он просыпается и оказывается отличником. Начинающий поэт не мечтает ли «вдруг» стать знаменитостью? Молодой солдат — сразу! — героем. Простая истина, что любая работа, любой успех, как та самая рыбка, которую без труда не вынешь из пруда, — одна из самых трудно осознаваемых человеком истин!

И поэтому так прекрасно писать о людях огромного волевого усилия. Не вспышка фейерверка, а медленное, упорное напряжение всех сил. Тысячи дней, прослоенных мелочами; многие годы, когда не ты подчиняешься этим мелочам, а они подчиняются тебе, потому что ведут к одной цели. «Ценой собственной жизни»... Какое там «сразу», когда нужно каждый день встать в шесть утра, потому что в 7.30, а то и раньше (Витченко приходит в цех всегда раньше) нужно быть на работе? Вот он до начала смены едет домой за Игорем Ж.

Степану Степановичу — шестьдесят два, Игорю — шестнадцать. Только-только исполнилось шестнадцать, в бригаду попал пятнадцатилетним. Учиться после восьмилетки не захотел, много было с ним родителям горя, можете поверить. Утром отец везет Игоря на «Электросилу», чтоб не опоздал, а сын выскакивает из трамвая на промежуточной остановке в тот самый момент, когда дверь с шипением замыкается перед носом отца. Ищи свищи! И вот Витченко сам едет за Игорем и привозит его на работу. Он знает, что парень от него не убежит. И точно. Не бежит.

НОВЫЙ ДЕНЬ — НОВЫЕ ЗАБОТЫ. Сколько бы ни было заслуг — а к Витченко приезжают учиться многие, — они не освобождают от ежедневных дел. Вот шестеро новеньких пришли из детдома, казалось бы, люди самостоятельные, без родителей росли. Ан нет. С ними не меньше приходится возиться, чем с «домашними». Привыкли, что их всем обеспечат, где нужно — помогут. Не торопятся проявлять самостоятельность. Думай, бригадир, хлопочи на первых порах нянькой! Бригадиру нужно бывать в вечерней школе, нужно навещать семьи, нужно...