На огненной дуге

Катуков не оборачивается. Гул плывет в небе, заглушая бой на земле.

— Товарищ генерал! Катуков не оборачивается.

Потом подымает голову и сквозь дым, тучами заволокший небо, видит партии бомбардировщиков, пикирующих в глубину немецкой обороны. Разрывы бомб встают там.

Катуков хмурится и пристально смотрит влево.

Темная лавина танков возникает на горизонте. Они переваливают через гребни холмов. Они приближаются, заполняя все пространство. Они катятся по полю, стреляя на ходу. Они стремительно сближаются с немецкими танками.

— Товарищ генерал! Пятая танковая армия подошла! — кричит кто-то.

Полновник с сухим, взволнованным лицом стоит рядом с Катуковым, который все не оборачивается. Он молчит и смотрит, а лицо его чуть-чуть дрожит.

Первый эшелон 5-й танковой армии генерала Ротмистрова врезается в боевые порядки немцев и как бы рассекает их.

Катуков рукой проводит по лицу, как будто сдирая с него что-то.

12 июля. 19 часов

Салон-вагон командующего группой армий «Юг». Генерал-фельдмаршал Манштейн встает от стола и в раздумье ходит из угла в угол. От нарастающей артиллерийской стрельбы дребезжат стекла, пепельница на карте.

— Наступил поворот в Курском сражении, — сказал Манштейн, обернувшись к начальнику штаба. — А может быть, во всей кампании на Востоке.

Начальник штаба молчал.

За окнами вагона послышался железный лязг гусениц. Манштейн вопросительно взглянул на начальника штаба. Тот молча отодвинул штору на окне.

Метрах в пятидесяти от салон-вагона остановились два танка. Броня густо покрыта пылью, казалась закопченной, черной — так машины выходят только из боя. Из первого танка медленно вылез генерал-лейтенант Шмидт. Мундир, увешанный орденами, помят, грязен, лицо в копоти, руки — темные от масла. Без шлема, чуть пригладив на ходу дрожащей рукой волосы, Шмидт пошел к салон-вагону.

Шмидт вошел в салон, поднял подбородок, щелкнул каблуками, хриплым, вздрагивающим голосом произнес:

— Моей дивизии нет, господин фельдмаршал...

Манштейн молчал, глядя ему в глаза.

— Я не забуду о своем Долге, господин фельдмаршал, — очень тихо, сдавленным голосом продолжал Шмидт и с усилием повернулся и вышел.

Начальник штаба смотрел в окно.