На огненной дуге

«А мне, знаешь, все ко-они, ко-они снятся», — возник доверчивый голос паренька в сознании Сашки. И он несколько секунд не мог поднять головы. А над головой вся высота словно была в кипящем круговороте разрывов.

И, сощурясь, Сашка будто вынырнул из траншеи.

— А, шибздики, бродяги, проститутки! — бешено закричал Сашка, припадая к пулемету, и, очередями найдя цель, даже всхлипнул, засмеялся от облегчения.

Орудия Цветаева вели беглый огонь. Мазутный дым несло по высоте. В просветах появлялись широкие туловища танков. Орудия как бы кипели в черной мгле, разорванной вспышками.

— Наводить точнее! Точнее! — крикнул Цветаев. — А ну, Бабкин! — возбужденно крикнул он наводчику, непонимающе повернувшему к нему грязное, тревожное лицо. И, оттолкнув, приник к прицелу, схватился за маховики механизмов. — Заряжай!

Перекрестие прицела ползло по черноте дыма, натолкнулось на темный бок танка. Замерло.

Цветаев нажал спуск. Выстрел.

Снаряд вспорол землю возле вращающихся гусениц. Довернул маховик, поднял перекрестие. Вновь оно выхватило в просвете живое тело танка. Он шел по высоте. Длинный ствол хищно выискивал цель. Застыл на секунду. Черно-круглый зрачок дула целился, казалось, в перекрестие, в зрачок Цветаева.

«Он или я? — мелькнуло в его сознании. — Он или я? Не может быть, чтобы он!.. Он или...»

Цветаев выстрелил, и в ту же секунду слитные разрывы смерчем обрушились на орудия. Цветаев, стоя на коленях, прислонился лбом к прицелу. В дыму орудие дергалось, как живое.

Отплевывая землю, Цветаев оглянулся: весь расчет лежал между станинами. И только, напряженно подняв головы, Ревенко и Ельцов страшными глазами глядели куда-то на высоту. Там пылали танки. А один из них, как огромный костер, полз на молчавшее с разбитым стволом второе орудие. Наполз на огневую, смял орудие со скрежетом — и остановился на вершине высоты, жарко горя.

— АА-м! — простонал сквозь стиснутые зубы Цветаев. — Снаряд!.. Заряжай! — И, как пьяный, обернулся, черный, страшный.

Бабкин, огромный, весь обмякший, с засученными рукавами, стоял на коленях среди груды гильз, спекшиеся губы его растерянно дергались.

— Товарищ капитан... — прохрипел он.

— Что? Что? Зоя где? Где Зоя?..

— С ранеными она. В блиндаже... — выдавил Бабкин. — Снаряды, товарищ капитан... Снарядов нет... Пять снарядов осталось... Танк в машину с боеприпасами попал...

— К орудию! — скомандовал Цветаев.

И, вытирая пот, приник к прицелу. Перекрестие снова заскользило по скопищам огромных костров, по теням танков, по скатам высоты и в лощине. Выхватило вращающиеся гусеницы, ползущие на орудие...

— Зайчиков!.. В тыл за снарядами!

Подносчик снарядов Зайчиков полз от охваченной пламенем машины с боеприпасами. Зайчиков полз в сторону орудий Леонова. Они стояли на северном скате высоты, опоясанной траншеями. Здесь четыре танка горели перед окопами. И стреляло только одно орудие.