Мальчишки из подворотни

К нему пришло странное, действительно взрослое чувство: он ощутил перед Улицей свой новый долг.

В это время, время Володиных раздумий и поисков, занятий в техникуме и ночных рейдов, друзья Володи — Сазонов и Эдэрэр — «ударяли по математике». Они участвовали в заочной олимпиаде новосибирской спецшколы и шли впереди. Они убеждали Володю включиться в олимпиаду, но он считал, что, наоборот, пусть они включаются в борьбу с преступностью и «кодларями». Это важнее математики.

Сергей Левицкий съездил в Новосибирск, и там ему повезло: познакомился с академиком Александром Николаевичем Ляпуновым, прошел проверку в физико-математической школе и был оставлен там.

Но этого ему показалось мало. Он захотел, чтобы друзья были рядом, и стал убеждать Турка и Печерского: «Приезжайте! Стране нужны образованные люди на любом фронте! Мы тебе все, Володя, потом поможем! Не откалывайся...»

Четыре дня, не евши, не пивши, решали задачи, взятые у Сазонова и Эдэрэра.

Потом собрались и отправились в Новосибирск.

Проверку они выдержали прилично. Стали учениками математической школы.

Вот это пошла жизнь! Здесь-то их уважали. Считались. Не подсовывали манную кашу прописных истин, сухомятку устарелых учебников. Учили работать. Напрягать и тренировать ум, память, фантазию. Дали право на спор, на любой вопрос. Вообще здесь неспорящие, нелюбопытные были не в почете. Изучали математическую логику, знакомились с элементами высшей алгебры, геометрии, занимались физикой, химией, геологией, в биологию входило знакомство с генетикой и цитологией.

Математику читал декан мехмата Новосибирского университета П. П. Белинский, а физику — «сам Будкер».

Заходил часто в школу и Лаврентьев. Однажды, вернувшись из поездки по Америке, он пришел к «юным Лобачевским» с большим свертком в рунах. «Гении» окружили его. Лаврентьев содрал обертку, «гении» завизжали, как визжат обыкновенные мальчишки от восторга. Это было чучело крокодила. Лаврентьев пощелкал его по зубам, пошутил:

— Учитесь быть зубастыми!

И подарил им эту заморскую диковину. В школе много говорили и думали о математике. Заспорив, направлялись часто к академику Ляпунову, в его коттедж. Там, на первом этаже, стояли столы, висела доска. Книги и минералы на полках. Все можно трогать и брать. Хозяин всегда рад принять участие в споре с «юными коллегами». Ломая методику, говорили о мировоззрении Горького и Чехова, о поэзии Блока, о последних стихах Евтушенко и Вознесенского, новом романе Аксенова.

В дни учения здесь, в школе математиков, Володя не раз возвращался мыслью к тому делу, что он, как ему казалось, временно оставил. Иногда он мучился, что время все-таки идет, а еще ничего не сделано из того, заветного. Он упивается здесь творческой жизнью, общением с близкими ему по духу людьми, друзьями, резвится в лесу, ездит развлекаться в Новосибирск. А там, в Красноярске? Все то же... В подъездах стоят «поднятые воротники», по проспекту Мира или Свободному в 9 часов уже не пройдешь, по «хатам» собираются компании. И какой-нибудь бываленький с «фиксой» с кастетом или ножом в кармане «выдает» им мудрость жизни... Ему казалось, отдаляясь от всего этого, он предает себя, что-то важное в себе. Что придумать? Как быть? С чего начать, когда они все вернутся назад?

Идеи Володи Сергей встречал сочувственно. Когда заходил разговор о материальной базе будущего предприятия (какого-то центра для подростков — точно еще не было ясно, какого), Левицкий предлагал способы «обогащения», например, шампиньоны выращивать. Неприхотливый деликатесный гриб, дает несколько урожаев... Быстро подсчитывал в уме возможные доходы. Когда Володя отвергал ту идею, Сергей тут же, не обижаясь, выдвигал новую.

Левицкий обожал путешествия, перемены. Ничего не боялся, рос здоровым, мощным парнем. Драться даже не учился — ни к чему. Как-то пристал хулиган — Левицкий приподнял его и грохнул о землю. Пока тот поднимался с четверенек, сказал назидательно:

— Больше не балуйся.

Очень сильный. Человека среднего роста, по живому свидетельству друзей, может через забор кинуть. Конечно, плохого человека. Везде и всегда Сережу любили. Но была у него одна идейка, не сгоравшая в огне новых увлечений, как прочие. Она была, так сказать, философского, теоретического характера, но он говорил, что оправдает себя и на практике. И сколько же спорил он из-за нее с друзьями!

— Цель оправдывает любые средства, если только это настоящая, прекрасная цель, — настаивал Сережа.

В конце концов этот спор решила практика. Жизнь.

Однажды, чтоб помочь парню, которого очень срочно надо было выручить деньгами, Сергей вместе с двумя другими товарищами собрал все учебники, какие нашел в классах и общежитии, в два чемодана и поехал в Новосибирск. На станции он обратил внимание на пустой лоток с маркой Союзпечати и хладнокровно прихватил его. Лоток и книги в чемоданах они везли в электричке. Вышли из нее, вынесли имущество и открыли торг. Книги были по математике, физике и шли нарасхват. Левицкий, как всегда, вошел в азарт и, забыв обо всем, стал даже записывать просьбы окруживших его покупателей — длинный список нужных студентам пособий. Бум и толкотня вокруг лотка были такие, что привлекли внимание милиционеров. Ребят задержали. Когда Левицкий, добивая себя, заявил, что один дотащил тяжеленный лоток и провез его в электричке, все отделение милиции легло вповалку от смеха. Но смех смехом, а ведь налицо нарушение закона. Вот тебе и «любые средства»! А ведь Сергей хотел помочь другу, и это была «прекрасная цель». Теория, ставшая практикой, хлопнула его по упрямому лбу.