Детей было много. Они приехали в марийское село Лараньга с запада. Там осталось все, что имели они до войны, – дом, семья, спокойная, мирная жизнь. Вечерами собирались у репродукторов и слушали, слушали – все одно и то же... Только менялись названия оставленных нами городов. Время от времени В детдом приходил почтальон, приносил проштемпелеванные треугольники. А многим не приносил ничего – ни письма, ни похоронной...

Заведующий детским домом Михаил Васильевич, пожилой, лысоватый и добрый человек, часто ездил в город и всякий раз привозил оттуда то валенки, то учебники, то новые керосиновые лампы, а то и ящики сухих галет.

Уже весной, кажется, на Первое мая, в детский дом пришел высокий человек в сером, внакидку, плаще. Никто не знал сначала, что это секретарь райкома партии. Но по тому, как широко и свободно ходил он по комнатам, заглядывая в чулан, который почему-то назвал каптеркой, и на кухню, и в сушилку, ребята решили; начальник.

Потом всех собрали во дворе, и человек в плаще передал им красное знамя с желтой бахромой.

– Вот вам, ребята, знамя. С такими же сражаются на фронте солдаты. Берегите его и помните: Родина вас охраняет.

Осенью сорок четвертого года детский дом перевели в подмосковный город Воскресенск. С барабанным боем и развернутым знаменем прошли ребята по улицам города к поросшему зеленью берегу Москвы-реки. И здесь застыли в немом удивлении перед представшей глазам красотой.

Невысокая, густо затянутая кустарником арка из белого камня открывала въезд в старинный парк. По Липовой аллее, что вела прямо к красавице усадьбе, ветер перекатывал мягкие охапки листьев. За домом с крутого берега широкая деревянная лестница спускалась к Москве-реке.

Чуть не каждую неделю в Воскресенск привозили новых воспитанников. Откуда-то из Чувашии приехали три брата Пащенковы – все одинаковые, коренастые, плотные, точно желуди. Старший, Иван, крепко держал за руку четвертую Пащенкову, четырехлетнюю Валю, тоненькую, бледную, совсем не похожую на братьев. Потом в детском доме появился рыжий Генка Юхтин. Худой, длинноногий, он оказался отличным «центром» и уже через неделю гонял мяч за первую команду.

Обычно прибывших встречал горбоносый Вовка Петров. Он подлетал к новенькому и тащил его к крыльцу, по дороге выспрашивая, кто он и откуда, и жив ли у него отец, и нет ли пороха для самострела. Через пять минут новенький уже знал, что Вовка здесь очень давно, что «зав» на днях «прополоскал» его за то, что вместо школы «давил морковку с базы».

Узнавал новенький, что ребята, неизвестно почему, зовут его, Вовку, Зайцем.

А еще у него есть братан, которого зовут Кроликом. Но это потому, что тот разводит кроликов и никого к ним не подпускает. «А когда праздники были, он сам и принес их на кухню. Несет, а сам плачет. Смех!»

Однажды, собравшись в библиотеке, ребята слушали вечернюю сводку Сов-информбюро. Это были уже совсем другие сводки. «Кечкемет, Секешфехервар...» – голос Левитана звонко выговаривал новые, нерусские названия мест, куда привели наших солдат нескончаемые дороги войны. И вдруг...

– Подло убит советский парламентер капитан Остапенко. Окруженные в Будапеште фашисты стреляли по белому флагу...

В углу библиотеки плакала навзрыд темноглазая Валя Остапенко. Придет час, и ее герою-отцу воздвигнут памятник на древней мадьярской земле. И живые цветы будут вечной благодарностью погибшему посланцу мира. Быть может, об этом и говорили ребята, утешая маленькую девчонку с косичками.

К концу войны в детский дом прибыли «служивые люди» – Миша и Зямка Волки, Ванюшка Тимофеев да Леша Гусаренко. «Демобилизовавшись» в свои 12–14 лет, они вразвалку прохаживались между сверстниками и, кажется, даже на ночь не снимали военных медалей...

Детский дом получил огромную территорию – десятки гектаров земли вдоль левобережья Москвы-реки. Здесь были и парк и лес, а дальше – большущее поле, и уж совсем далеко – выгон для скота, который все звали просто Луга.

Но главной гордостью ребят были четыре грузовика и старый дизельный трактор. В каменном гараже хозяйничал кумир мальчишек механик Горлов. Он ковырялся в дизеле, и только Виктор Худяков запросто имел право входить в это святилище и помогать Горлову.

Как-то новый директор Георгий Васильевич Гасилов уехал на несколько дней из Воскресенска. Вернулся он не один. Вслед за ним из машины вылез высокий, прямой старик с длинными руками и крупной, без единого волоса головой.

– Людомир Антонович Петкевич, – представил директор приезжего. – Он будет учить вас музыке, ребята.

Кто-то из мальчишек тихо свистнул, кто-то ухмыльнулся. «Он будет учить нас музыке, ребята», – наставительно повторил Генка Ярхо и, сплюнув через зубы, пошел в дом.

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.