У месяцев свои названия-поговорки: май смаит, в апреле земля преет, а на март и присказки хорошей нет, кроме той, что курочка из лужицы напьется. Но ни курочка, ни лужица не объяснят вам, что такое март. Как в любом месяце, есть в нем свое чувство и свое переживание. Он удивителен в своих контрастах, в соединении зимы с весной, снега с вешним воздухом.

В городе тает, сыро, капель, лужи, брызги из-под колес. За городом – сияние зимы, чисто, бело, сверкает плотный, слежавшийся снег, а солнца так много, что оно заставляет щуриться, и оно уже теплое.

Чистое поле снега каждый раз изумляет своей ровной белизной, и удивительное вольное чувство простора возникает, когда ты рассекаешь лыжами белую целину: идешь и словно вбираешь в себя и это поле, и этот лес, и это небо, и это солнце, связывая их тонкой ниточкой лыжни. А мимо мелькают, сменяются все новые картины: кустарники, березы, ели, сосны, просеки и перекрестки, и вдруг, с разгона остановившись на поляне, разом очнешься – и мгновение остановится, показав густую синеву неба и яркую зелень хвои, и охристые стволы сосен, и лиловые кусты, и голубые тени на снегу – мир ясный, холодный и прекрасный.

И снова идти дальше, знакомым путем. За поляной будет прямая просека с хорошей лыжней. По ней идешь без остановки. Вокруг глухой еловый лес, и даже в солнечные дни просека в тени, снег сохраняется здесь долго, и еще можно ходить, когда уже не будет снега в городе и зачернеют поля.

Этот путь избирают немногие, но кто часто ходит, верны своему маршруту, и знакомые лица встречаются каждое воскресенье. И уже знаешь, что где-то в середине пути сверкнет в солнечной полосе красный огонек; он будет все приближаться и явится девчушкой, в белом свитере, в красной лыжной шапочке, сама вся раскрасневшаяся, с пылающим лицом. Она сосредоточенно пробежит мимо, даже не взглянув, лишь иногда чуть улыбнется, придерживая улыбку и не давая воли своей приветливости больше, чем полагается.

А лыжня дальше – опушками И полянками, лесами и перелесками, пригорками и оврагами, и к концу дня с вершины холма увидишь далекий, как мираж, весь в призрачной дымке город – твой город, и покажется он сказочно красив.

И уже в сумерках, миновав новые поля и перелески, еле передвигая ноги, будешь подходить к окраинам, к шлагбаумам и переездам, а в светлеющем уже по-весеннему небе засверкает знакомая весенняя звезда...

Каждый год в марте...

Сменяются возле тебя люди, неделя – за год, а ты все так же продолжаешь каждую неделю ездить к последнему мартовскому снегу. И, быть может, красная шапочка еще встретится тебе на пути?

Прошла неделя, и уже все переменилось. В городе безраздельная весна, в пригородах – глина и грязь, клочья серого снега и черные лужи. Но чем дальше от города, тем больше снега, и снова чистой белизной белеют поля – последней белизной.

Уже нет той морозной ясности неба. Оно становится апрельски-белесым, и во всем – апрельские приметы. Снег лежалый, мокрый, кристаллический; он не липнет к лыжам, но скольжение на нем плохое. Нет на снегу уже голубых теней, посерели они, выцвели, а леса стоят молчаливые, прозрачные. Пустынна та веселая просека – лыжня оплыла, засыпана хвоей, и уже не встретишь на ней красной шапочки, только снегири вдали порхают...

А еще через неделю и совсем никого не будет в лесу. И совсем затихнет лес и замрет в ожидании, и будет исчезать снег, и теплеть воздух, и тогда... Чувство весны все нарастало, нарастало и вдруг обрелось – весна стоит рядом!

И вот конец марту и конец лыжам. Уже почти весь снег сошел в полях, а воздух стал знакомо звенящим. Воздух поет, небо поет, весна поет. Что-то дрожит и звенит в высоте – нехитрая ликующая песня, устремленная к солнцу, – и, вглядевшись, увидишь, как трепещет крылышками жаворонок, поднимаясь все выше, растворяясь в голубой весне. Конец, конец марту... Под деревьями и пнями появились кольцевые вытаины. А ту поляну, где когда-то мир показался таким прекрасным, прорезал ручеек. Он так и будет бежать, набирая силы, застывая на ночь и днем продолжая свою работу. Снег на поляне сойдет, а ручеек еще будет бежать, бурлить, и хлынут по нему воды из лесной чащи в овраг, слабея и истощаясь. Этот ручеек ведет весну и четко обозначит ее. Он начался – она началась, он кончился – ее время.

Прощание с последним снегом, прощание с зимой... Но это прощание радостное, без сожаления.

«Неужели весна?» – удивляешься снова, каждый год в конце марта. И кажется, все было вчера, а станешь подсчитывать... Нет, нет, молодость не проходит, пока ты чувствуешь себя молодым, пока ты можешь радоваться весне И говорить: «Неужели?» Так что же дальше? Наступит апрель. Но апрель... Его так долго ждать, а он так быстро проходит, и после него наступает долгое весеннее похмелье.

А март – он сверкающий, холодный и трезвый. Это – спокойное нарастание, знакомое ожидание того, что сбудется. Это – счастливое движение к счастью.

Этим так дорог март, и за это я люблю его. И если бы можно было, как в сказке, по какому-нибудь щучьему велению, выбирать себе время года, я, наверное, все-таки предпочел бы заново и заново переживать март, предчувствовать весну, ходить на лыжах по последнему снегу и знать, что на лыжне ты встретишь красную шапочку, а в первых сумерках увидишь весеннюю звезду, если вы... Но тут получаются почти стихи: если бы не синели зори в апреле и если бы не смаил веселый май!

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.