— Работать... тоже,— мнется парень, робея под пристальным взглядом.— Армия... пятый разряд... невеста... личная трудность...

— Сварщик? В отдел кадров. Завтра на работу.— Директор разглядывает парня.— Через три месяца квартира. Пока общежитие. Учился?

— Семь классов.

— В школу заявление пиши, у нас все учатся... Штангой занимаешься?

— А что?

— Да пропадает зря штанга. Купили — и солят. Ну, счастливо!

В июле ахнула нефтью сто двенадцатая. В августе — сто третья. Осенью приняли от буровиков еще несколько богатых скважин. По всему промыслу ревели бульдозеры, кланялись экскаваторы — спешили упрятать в землю трубы. Поди потом поковыряй, когда земля промерзнет насквозь. А зима врывалась прямо в лето, спешила метелями с залива Пильтун, поглядывала снежком из оврагов. А в октябре установилась прочно — опять до июня. Снова завыли бураны, заснежились вышки, ударил мороз. Почти год исполнился егурцовскому директорству. Его полюбили на промысле за резкую ясность ума, справедливость, моторную неукротимость. За то, что вернул Тунгору его былую славу.

Крутят зимние бураны, но дни здесь не актируются.

На промысле все, как обычно. Каждое утро после обхода участков Егурцов, гремя обледенелым плащом, врывается в будку мастеров.

— Виктор Семенович, сто двадцать девятую мы с Меркушевым пробовали «раскачать». Не вышло. Надо цементировать. Да, на «четверке» трубу порвало. Сварщиков туда.

— А что сто седьмая?

— Тонны пятьдесят четыре.

— Неплохо. Замерьте сто двадцать восьмую.

— Иван Дмитриевич, подземники где?

— Новенькую давим...

День, требуя, радуя, огорчая, туго смыкается вокруг них. От дела к делу, стремительно, как по вешкам, они проходят этот трудный буранный день. И делают все, чтобы дать стране нефть, море нефти. Ведь дело в конце концов не в капризах пласта, не в буранах, не в газовых прорывах. Дело в честности. Дело в человеке.

Оха — Тунгор.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.