Июнь принес с собой не только необычное для этих краев тепло — Тунгор перевыполнил план.

В дощатый клуб народу набилось до отказа. Легкие пальто, нарядные косыночки, тщательно уложенные локоны. Современный, комфортабельный городок, а клуб — дрянь. «Эй, подземники, не свалите клуб!» Хохот. Потом стихает. На сцену взбегает директор, чуть постаревший от темного костюма. Речь кратка — десять минут, как напутствие. Говорит, что с тунгорцами можно сделать все: поняли стратегию производства. Кого называет? Кого? Виктор Мячин, Володя Осадчий, Ольга Изместева... Все правильно. И несколько цифр на будущее.

В зале жаркий шум. Тунгор понимает стратегию производства, понимает, что вторичные методы, о которых говорит директор,— это нефть, море нефти, это рыба, выловленная траулерами, это регулярные авиарейсы. Тунгор шумит и раскачивает клуб. А директор, притулившись на скамейке, черкает в блокнот: ожидаловка для пароводо-цеха, диспетчеризация... Скамейка скрипуче огрызается. Вот еще: клуб! Партизанское строительство нового клуба законсервировали. Нагрянула комиссия: как, за счет жилья? А постановление? А параграф? На Тунгоре жилищная проблема почти решена: у каждой семьи отдельная квартира. А молодежи некуда вечером пойти. Вот до чего иногда доводит безмозглое обращение с параграфом... Клуб надо! Надо, надо, надо... Но кто не даст перевыполняющим план?

Тунгор распалился, ободренный успехом. Прения грозили перехлестнуться за полночь. И в это время из-за кулис неторопливо вышел огромный сибирский кот. Где-то в драке котище потерял один глаз. Зато второй светил, как прожектор. Кот поджался, поскреб пол и мягко забросил свое громоздкое тело на стол президиума. Президиум, поддакивавший очередному оратору, еще не видел кота. В зале уже видели. Кот яростно зевал и умывался. Потом потянулся и дико мяукнул. Президиум вздрогнул. Зал покатился от смеха, все поняли — пора кончать. Смеясь, повалили на припущенную инеем улицу. В Тунгоре такое бывает и летом: подводит Охотское море.

А лето выдалось удивительно теплое. Цветы, грибы, ягоды. У скважин зазеленела трава. Операторы закоптились, как негры. Операторы сбивались с ног, готовя скважины к зиме. Егурцов окончательно забросил кабинетик. Даже «по личным» к нему обращались на ходу.

— Где директор?

— А вот через траншею прыгнул. Да, да, вот этот, долговязый, в ковбойке... Алексей Николаич.

— У меня тут, знаешь, личная трудность...

— Он поймет.

— Да тут еще загвоздка...

— Вот привязался! Говорю: человек он! Понял? Беги, догоняй!

И парень в гимнастерке догоняет тех, двоих.

— Нет, не проси, не могу, товарищ золотой...

У парня екает сердце. Директор вскользь оглядывается на него. Лицо энергичное, брови крутым изломом. А глаза насмешливые. Молодой больно, молодые горячи, молодые рубят с плеча. На всякий случай парень кивнул:

— Здрасте!

— Здравствуйте!— И отвернулся, резко, размашисто.

— Не могу, золотой, не могу! («Опять «не могу»! Ну и характер!») Пусть через пару годков приходит. Сколько племяннице-то твоей, пятнадцать? Это же ребенок, ей не работать, учиться надо. Помоги племяннице учиться, ведь зарабатываешь хорошо. А через пару подков возьму ее лаборанткой...

Рабочий заскреб затылок, смущенно усмехнулся:

— Да сама ж работать просится, разве ж не прокормим?— Отстал.

— Вам что?

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.