Изо дня в день наш «АН-2» носится в горах на высоте пятидесяти метров. В фюзеляже иногда темно: скалы закрывают небо. Умные приборы шарят по земле, ищут руду. А я в грохоте и тряске, борясь с подкатывающей иногда тошнотой, слежу за записью прибора и подаю короткие реплики пилоту: «Чуть ниже, чуть тише...»

Девять дней назад из самого центра полусухого болотца, что у подножия горы, сразу за пилотским общежитием, вытянулась к небу струйка дыма. Когда стало темно, дым исчез. Потом в небо хлынул огненный вал искр, и черную тишину резанул разбойничий свист.

— Духи гор,— пошутил Серафим Александрович, наш отрядный пилот.

На следующий день «духи» проголодались и пришли в столовую. Трое парней, трое девчат. Все шестеро — инженеры-строители. Парни были небриты. У одного кипящая рыжая борода, подобно языку пламени, металась от тарелки со щами к жареному омулю и, застыв на мгновение над компотом, снова возвращалась к щам. Несгибаемая черная борода второго упрямо ходила вверх И вниз. Это был «главный дух». Видно невооруженным глазом: мастер спорта по туризму. Остальные помельче — перворазрядники.

На следующее утро весь поселок уже знал, что шестерка москвичей решила спуститься с верховьев Большой Чаи на плотах. Затея была смелой, что и говорить. До места, откуда начнется спуск, их должен был доставить вертолет. С этого дня местные жители, завидев шестерку в столовой, вежливо осведомлялись: «Скоро летите?»

Шесть пар плеч дружно поднимались: четыре дня не было погоды.

На пятый поселок Чая передала: «Видимость отличная». «МИ-1», взяв на борт владельца рыжей бороды, худенькую чернявую девушку, палатку и спальники, взлетел. Вертолет доставил рыжего с девушкой на место и полетел обратно: нужно было успеть перебросить продовольствие и остальных «духов». Но больше вертолет в Чаю не вернулся. Мгновенно зародившаяся в чистом небе «кучевка» слилась в сплошную облачность и задернула хребет. Путь был отрезан.

— Пятый день ребята там без жратвы,— сокрушался «главный дух».— Черт бы побрал вашу авиацию!..

Летчики сердились:

— Вслепую в этих горах летать — шею вывихнешь. Понял?

На следующее утро, когда мы собрались в очередной маршрут, Серафим Александрович отыскал «главного духа».

— Тащите продукты, только поменьше звону!.. Прямо на нас надвигалась острая черная гряда

Байкальского хребта. Правее, из-за Южно-Муйских белков, раскаляя небо, вставало солнце. Еще миг — Байкал смахнул с себя седую пену и сверкнул громадной сапфировой каплей. В наушниках раздался хриплый голос Серафима Александровича:

— Прошел Чаю. Высота — тысяча пятьсот. Видимость — десять километров. На борту порядок.

Я видел его сзади. Широкая кожаная спина. Голова схвачена клешнями наушников. Правая рука спокойно лежит на белой ручке газа.

— Какой курс, штурман?

— Сорок три градуса.

Это напоминало игру в «кошки-мышки». Мы нырнули в ущелье. Оно было забито облаками. Мы пошли в другое, долго летели по нему, и снова облака. Резкий, глубокий вираж, такой, что челюсть онемела,— и мы полетели к тому месту, откуда начинали заход.

— Уходить надо. Не видите, закрыто все! — прокричал штурман.

Серафим Александрович не шевельнулся. Правая рука его спокойно лежала на ручке газа.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.