спине, быстренько вскочил на ноги, поднял велосипед и стал поправлять цепь, которая обвилась вокруг втулки.

Но отвязаться от тетки было невозможно. Она все говорила и говорила, а воспитание не позволяло мне отмалчиваться.

Наконец я отошел, придерживая велосипед; наступил момент, когда можно было заняться стихом, но припомнить я смог только первую строчку. Все пропало.

Я вернулся домой таким злым, что брат не мог этого не заметить.

– Что с тобой?

– Опять эта гнусная цепь соскочила.

Не хотелось рассказывать ему про стих, я боялся, что он не поверит. Младшие братья всегда болезненно переносят недоверие. Ведь после того, как я стукнулся, стих и вправду пришел мне в голову, и этот стих наверняка бы выиграл, он был уже готов, но тут является эта милая старая дама и – конец всему. Брат осмотрел мою голову и заявил, что на ней шишка. Я отвечал, что мне это известно. Объяснение его не удовлетворило, и слово за слово он вытянул у меня признание. К моему изумлению, он поверил рассказу. Более того, он был даже уверен, что я действительно сочинил великолепный стих и забыл его.

– Вот что, – сказал он, – надо его поймать.

– А как?

– Точно так же.

– Разогнаться и треснуться головой? Легко сказать.

– Но ты же его так придумал? Так и вспомнишь. Искусство требует жертв.

– Но это же вышло случайно) Не могу же я специально полететь? Во-первых, это невозможно, а, во-вторых, я не уверен, что стих будет так же хорош. Может, он совсем не будет годиться?

– Не хочешь, как хочешь, – сказал брат. Мне, конечно, и в голову не приходило, что он надо мной насмехается. Я все думал о его предложении. После ужина мы вышли во двор, где стояли наши велосипеды. Я осмотрел свой, цепь была опять как новенькая. Фрэнк, португалец, у которого мы купили велосипеды, починил ее. Я влез на велосипед и медленно поехал по двору, выехал через переулок на авеню Сан-Бенито, а оттуда – на главную улицу и здесь начал разгоняться. Брат бежал за мной и кричал: «Ради бога не делай этого! Я пошутил. Ты убьешься». Вообще-то я и не думал падать, я собирался просто разогнаться сколько возможно быстро, чтобы проверить цепь. Цепь была крепкая и вряд ли могла порваться, если судьбе, конечно, не было угодно, чтобы я опять треснулся головой, вспомнил стих и был бы на пути к богатству и славе. Я слышал, что кричал брат. Но тут я вспомнил про свое упорство и решил сделать все возможное, чтобы исправленная цепь снова соскочила. Я промчался квартала три по Вентура авеню, но мне не везло: цепь осталась на месте. Брат догнал меня на своем велосипеде и сказал:

– Послушай, если ты и вправду решил таким способом вспомнить стих, я помогу тебе.

– Как?

– Подниму тебя на полметра над мостовой – этого хватит – и уроню. Так спокойнее.

Мы поехали обратно по главной улице, подъехали к пивоваренному заводу Рейнера, похожему на кирпичный баварский замок, окруженный линией узкоколейки; объехали вокруг – завод был закрыт, рабочий день кончился, – и всю дорогу обсуждали нашу идею. Потом слезли с велосипедов и присели на ступеньки, чтобы на свободе обсудит детали. Когда все уже было выяснено, вдруг явились Эдди Имирьян и Джонни Суни со старым теннисным мячиком. Мы стали играть и выиграли со счетом 21 : 12.

Потом мы все вместе отправились домой и Долго сидели на ступеньках, болтая про школу. Похоже было, что они никогда не уйдут. Но все же они ушли, и брат сказал:

– Ну, так как?

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.