Земля спокойных

Ее лицо в то утро. Я подошла к зеркалу. Теперешняя Рита выглядела старше — то ли сказывалось подземное существование! то ли...

Мне показалось, что лицо Риты-Николь стало приобретать черты Ингрид Кейн. Вокруг глаз по-прежнему ни единой морщинки, но взгляд... И несвойственная Рите линия губ, слишком напряженная, — я всегда, когда размышляла, стискивала губы, так что в углах образовывались ямки. И прическа. Видимо, я механически закалывала волосы, как когда-то в молодости.

Рита была ВЛЮБЛЕНА в Гура и, оказавшись изолированной от него, почувствовала, что не хочет больше жить. Ситуация, аналогичная историям в их книгах. Но Рита была бетянкой. Почему она не сообщила отцу, не обратилась к врачам, когда приступы стали невыносимыми? Почему она, более того, скрыла их, стерла последний отчет, чтобы ей не помешали умереть? И с этой же целью сама состряпала необходимые для смерти документы, когда шла ко мне?

Она не хотела избавиться от «болезни Гура» и связанных с ней страданий, предпочла умереть, страдая. Будто видела в них какой-то смысл, удовлетворение.

Удовольствие в страданиях? Нелепость.

Или же это так называемая «жертва собой», с чем я тоже часто встречалась в их книгах? Рита не могла долго обманывать ВП, давая неверные показания о ходе «болезни Гура», так же как пчела одного улья не может таскать мед в другой. Но, продолжая выполнять свой долг, она играла бы против Гура и предпочла смерть, как поступали в подобных случаях на Земле-альфа.

Я поймала себя на том, что испытываю от своего открытия гораздо большую радость, чем от всех открытий Ингрид Кейн, вместе взятых. Я впервые самостоятельно проанализировала факты и сделала выводы, пользуясь понятиями Земли-альфа, ранее мне недоступными.

Жаль только, что я не могла поделиться своим открытием с Гуром. Рита была в него влюблена и из-за этого умерла. Но Рита была мною, Ингрид Кейн, которая двадцать лет назад болтала с Эрлом Стоуном на веранде и которая тоже умерла. Обе мы теперь стали Николь, которая была жива, но вместе с тем уже не была той Николь, которую знал Гур.

Слишком много объяснений, которые отнюдь не входили в мои планы. Даже вариант: «Я преследовала тебя, потому что была влюблена» — не годился, так как не соответствовал действительности. Мой повышенный интерес к Гуру был в основном познавательным, хотя память Риты продолжала жить во мне. И память Ингрид Кейн, которая когда-то пожалела, что ей не двадцать.

Но никаких безумств. Гур приходил теперь менее усталым, и мы вместе познавали Землю-альфа. Вначале он был учителем, но постепенно я нагнала его. Мы тогда были слишком поглощены Землей-альфа, чтобы заняться друг другом. Гур сказал, что со мной как бы открывает ее заново. Ее и того человека.

Мы будто карабкались вдвоем на какую-то недоступную гору, связанные одной веревкой, тащили друг друга выше, выше, казалось, еще шаг — и вершина. Но она опять оказывалась лишь ступенью, откуда начинается новая скала, еще круче. И мы снова лезли вверх, ощупью исследуя каждую впадину, каждый выступ. Нас гнало любопытство — что там, дальше?

История человечества. Тысячелетия, века... У каждого века свои проблемы. У каждой страны, у каждого поколения. У каждого человека. Они были такими разными в своем сходстве. Каждый — целый мир, загадка.

Мы поняли: чтобы до конца постичь все это, не хватит и тысячи жизней. И все-таки карабкались.

Нищета, неравенство, физические страдания. Право сильного, войны. Двадцатый век. Планета поделена на два лагеря. К сожалению, все книги из хранилища Гура были с Западной половины. Мы почти ничего не знали о Восточной — видимо, информация о ней была на Западе под таким же запретом, как у нас сейчас о Земле-альфа.

Итак, развивается цивилизация, найдены дешевые способы получения энергии, неприятную и тяжелую работу поручают машинам. Перепроизводство, изобилие; Но человеку все хуже. Учащаются самоубийства, клиники переполнены душевнобольными; искусство все мрачнее и безнадежнее. Духовные страдания страшнее физических. Причина где-то в человеческих взаимоотношениях. Люди не находят общего языка, перестают понимать друг друга и даже не пытаются понять. СТРАСТЬ, НЕНАВИСТЬ, ДРУЖБА, ЛЮБОВЬ, СОСТРАДАНИЕ — эти их слова, прежде определяющие человеческие взаимоотношения, постепенно исчезают из языка. В моде фальшивое спокойствие и безразличие, каждый — сам по себе. Люди Земли-альфа словно подражают бетянам, а те, кому это не удается, прибегают к алкоголю и наркотикам, чтобы духовно и эмоционально отупеть, забыться наедине с собой. Бегство в себя от себя. Замкнутый круг. Тупик.

Они мечтают об одиночестве и страдают от него. Потому что они другие, потому что им слишком многое дано. Но они не хотят этого многого. Они находят во Вселенной рай, где можно быть одиноким и самому по себе, не страдая. И бегут туда.

На Землю-бета. На планету Спокойных.

Все это представлялось нам величайшей нелепостью, какой-то ошибкой в конструкции нашего предка. Мы часто спорили, и я, увлекшись, начинала приводить аргументы, которые в устах Николь звучали совсем уж невероятно. Ловила на себе удивленно-пристальный взгляд Гура и спешила перевести разговор на другую тему, потому что разбираться в проблемах Земли-альфа на уровне девочки из ВП все равно не имело смысла.

Эти паузы не нравились нам обоим, и вскоре Гур принял правила игры. Лицо его не менялось, даже если я цитировала изречения профессора Мичи, умершего восемьдесят лет назад. Моя личность занимала его гораздо меньше, чем наши регулярные беседы. Думаю, что, если бы в тот период я даже призналась ему, что я Ингрид Кейн, ему было бы все равно.

Но все же он первым взглянул на меня. Я что-то доказывала и вдруг заметила, что он на меня смотрит. Не как обычно, не видя, ожидая лишь завершения моей мысли, чтобы бросить ответную реплику, а, наоборот, не слыша. Он вглядывался в мое лицо, ощупывая его цепким немигающим взглядом птицы, собирающейся клюнуть.