Я часто думаю о том, как много добрых начинаний гибнет из-за формального к ним подхода, особенно если это касается такого тонкого и трудного дела, как музыкальное воспитание детей и юношества. Шесть лет я проработала преподавателем детской музыкальной школы Ленска – небольшого города в Якутии. Они были очень разные, мои ученики: шустрые и озорные, как Валера Сонин, добрые и мечтательные, как Женя Костюков, любознательные и аккуратные, как Танечка Апаназова. Но все жили в своем детском мире, в котором «волшебно все, даже бумажный сор», и еще одна черта объединяла их: они с удовольствием начали заниматься в музыкальной школе. Это было ясно.

Неясности начались через несколько лет. Таня Апаназова бросила музыкальную школу. Валера Сонин и Женя Костюков окончили ее даже неплохо, но на этом все и оборвалось, в музыкальное училище они поступать и не собирались... Статистика утверждает, что ежегодный отсев из музыкальных школ по всей стране составляет 20 процентов, а в музыкальные училища поступают только 16 процентов всех выпускников.

Когда-то Фурье говорил, что в каждом человеке заложено по крайней мере двадцать способностей. 20! Одну из них – музыкальную – призваны развивать педагоги. Что же получается на деле? Вроде бы сдаются академические концерты и технические зачеты, существуют уроки музыкальной литературы – идет все по программе, но почему же так плачевны результаты? Почему год за годом в ребенке тихо убивается стремление понять и постичь Музыку?

Музыкальное образование порой сродни задаче. Из пункта А вышел пешеход, из пункта Б вышел другой. Спрашивается, почему они не встретились? И бредет по дороге Музыка, ждет встречи с тем, кто любит ее. Состоится ли эта встреча? На девяносто девять процентов это зависит от педагога. А педагог, оказывается, нацелен на технологию музыкального исполнительства, съедающую большую часть урока. На уроках музыкальной литературы учат ЗАПОМИНАТЬ – два часа на Моцарта, четыре часа на Бетховена, а хотелось бы, чтобы учили ДУМАТЬ, а главное – ЧУВСТВОВАТЬ («радость по Моцарту», «мышление по Бетховену»). По моему глубочайшему убеждению, надо менять всю систему музыкального воспитания. Ребенка «тащат» в музыку, перетаскивают из класса в класс, натаскивая только на исполнительские навыки. То же и в музыкальном училище. В результате неталантливый, бескрылый человек, который исполнителем не стал (это мало кому удается), становится педагогом. А это страшно.

Мне всегда казалось странным, что детская музыкальная школа и общеобразовательная никак не связаны. У нас в школе работало больше десяти педагогов-профессионалов, а рядом стояла огромная общеобразовательная школа, где на несколько сот учеников был всего один преподаватель пения. Столько музыкально «беспризорных» детей! И это никого не волновало.

В общем, так. Я решила поработать в общеобразовательной школе. Выбрала ленскую школу № 2. Засела за учебники, пособия, достала нужные пластинки. Уроки музыки решила вести по методике Д. Б. Кабалевского.

Вот тут-то и началось! Сначала я каждый вечер говорила себе: «Завтра я иду в школу последний раз. Все. Не могу. Напишу заявление, и точка!» Оказывается, не воспитав у человека с детских лет любви к музыке, не развив его слух, ритм, чувство прекрасного, так трудно воспитывать это же, но уже у подростков. Мои малыши с удовольствием «гудели», потом стали петь очень чистенько, на два голоса, они с удовольствием слушали симфоническую сказку «Петя и Волк» С. Прокофьева и другую музыку.

Со старшими оказалось все сложнее. Вот только несколько ответов на мою анкету, которую я попросила заполнить, чтобы лучше узнать их музыкальные вкусы:

«...Вы, я понял, против эстрады. А что Вы можете противопоставить? Хор? Так это, простите, для муравьев. И вообще искусство – долг солистов, а не хористов (это я говорю о жизни вообще)... Не обижайтесь, Вы ведь просили писать откровенно...»

«Татьяна Васильевна, Вы сами знаете, что сейчас все восхищаются зарубежными ансамблями. Хотелось бы услышать о них подробнее: какие из них действительно заслуживают восхищения, а какие – нет...»

«А что такое джаз-рок? Послушать бы...»

«...Вашу «серьезную» музыку органически не переношу. А если в классе и. притворяются, что слушают, то потому, что просто не хотят неприятностей, а Вы думаете, что кому-то интересно...». Прочитав все анкеты, я схватилась за голову: вот вам и пешеход из пункта А! Рассуждать было, конечно, проще. Да и вообще не лучше ли было тихо сидеть в музыкальной школе?! Да, отступать некуда. Сама же рвалась и так хорошо рассуждала о том, что подросткам необходимо общение с профессиональным музыкантом, влюбленным в музыку, который мог бы тонко и ненавязчиво приучить к пониманию прекрасной музыки...

Бессчетное количество раз я перечитывала школьные программы, которыми снабжают учителей пения, и все методические указания к ним, пытаясь найти «пружину», двигающую каждый урок. Марк Твен говорил, что по любой книжке он может определить сразу, плавал ли автор по реке или нет. Работу лоцмана он знал. Судя по программам, составители не плавали по реке вообще, а то бы, наверное, задумались: как такая программа может, устраивать детей, а особенно подростков конца двадцатого века, обогащенных книгами, радио, телевидением и другими средствами массовой информации.

Я решила пойти другим путем. Благо, что директор, Семен Петрович Черепанов, доверял мне и верил в меня.

С учениками младших классов все было в порядке. В них жили энергия постижения и радость творчества. У подростков же все сложнее, прямо какой-то возраст неподатливости. Необходимо было выяснить для себя миропонимание подростков, это был очень важный момент в начале моей работы. Планирование каждого урока начиналось у меня с «загрузки трюмов» – чтения книг, статей, подбора вырезок из журналов, отбора пластинок и магнитофонных записей. Что же я все-таки могу противопоставить мощному обаянию эстрады? Начала говорить о том, что им на данном этапе было интересно. Очень мне помогла в этом книжка О. Феофанова «Музыка бунта», кстати, первое ее издание «Тигр в гитаре» я так и не нашла. Начали слушать записи современной «молодежной» музыки. Я поняла, что во многом от меня зависит, будут ли мои ребята восхищаться песнями замученного чилийского певца Виктора Хары или отдадут предпочтение очередному шлягеру. Однажды мы слушали польскую пластинку бит-группы Петра Фигеля. Я специально ее принесла, чтобы ребята попробовали сравнить классическое исполнение «Прелюдии» Шопена с интерпретацией, сделанной группой. Они заинтересовались. Разгорелся спор.

Решено было узнать о композиторах-романтиках больше. Так мы начали уроки, для которых придумали название «Машина времени». Я начинала рассказывать... На этих уроках что-то вдруг дрогнуло в них – видимо, воображение получило импульс. Правда, у многих иногда бывали скучные глаза. Я понимала: значит, мною что-то упущено, и очень мучилась. Как же вызвать эмоциональную отдачу? Под воздействием чего люди добиваются сдвига в сторону интереса к классической музыке? Почему кто-то скучает, когда звучит Верди? Прекрасный, величественный и суровый Верди! Моя первая и самая серьезная ошибка, которую я, к счастью, быстро поняла, была в том, что я стала приучать своих учеников к пассивной роли зрителя. Я чуть не отбила вкус к самостоятельности. Ребята привыкли жить на готовеньком: я раздобуду и книги, и статьи, и музыку подберу. Все сама. А вот это как раз, я думаю, и противопоказано. В них начинает развиваться этакое музыкальное иждивенчество.

Как только я это поняла, мне стало легче. Семикласснику, любителю гитары, я поручила собрать сведения о выдающемся гитаристе Джими Хендриксе, дала ему старую, хранившуюся у меня зарубежную газету с небольшой статьей о нем. Вы бы видели, с какой старательностью переводил он, поминутно заглядывая в словарь. Тот, кто спрашивал в анкете о джаз-роке, сделал небольшое сообщение с прослушиванием всего двух записей, которые мы сумели достать, ансамбля «Арсенал» под руководством Алексея Козлова. Но мне пришлось, конечно, основательно проштудировать перед этим книгу Алексея Баташева «Советский джаз».

В уроке, как известно, всего 45 минут, и много не успеешь. Я заметила, что старшеклассники, как правило, поют неохотно. А не лучше ли, подумала я, сделать из любителей пения хор, который будет собираться отдельно, а на уроках пения начать с музыки Моцарта, Бетховена, Чайковского, Шопена, то есть начать воспитывать вкус и слух на лучших образцах, расширить музыкальный кругозор подростков, заинтересовать их серьезной музыкой? Цель я, конечно, поставила перед собой очень трудную и не всегда правильно, может быть, шла к ней. Многое делала на ощупь, не зная, как поступить. Трудно было с пластинками, книгами... Хорошо, что я, будучи заочницей ВГИКа, часто бывала в Москве, а то бы не знаю, что и делала. Иногда казалось: посильно ли все это для одного? Даже если у него есть страстное, искреннее желание помочь полюбить то, что любит сам? Одному тяжело. Вот если бы ему помогли хотя бы несколько энтузиастов из числа преподавателей детской музыкальной школы... Но дождется ли этих энтузиастов когда-нибудь общеобразовательная школа?

Я часто думаю: почему бы не собрать наши крупицы опыта? Может быть, это даст импульс поиску новых средств привлечения молодежи к серьезной музыке. Что может сравниться с тем счастьем, когда видишь, как хорошеют лица ребят от радости, которую принесла им причастность к искусству!

Опыт работы в общеобразовательной школе многому меня научил. Впоследствии при поддержке людей, истинно увлеченных, таких, как второй секретарь горкома комсомола Виктор Лапеко, директор Дома культуры Вика Анисимова и заведующая отделом культуры Ольга Гаврилова, мы организовали в нашем небольшом городе молодежный клуб с двумя гостиными: музыкальной и литературной. Кстати, помогали нам многие из моих повзрослевших учеников. Значит, пешеходы, вышедшие из пункта А и Б, все-таки встретились!

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.