Это был совершенно необычный для царского кабинета случай. Пушкин представил императору первую часть своей «Истории Пугачева», завернутую в исписанный лист бумаги! Собственно, не исписанный, а с несколькими короткими пометками. Поэт не придал им значения, зато гневу Николая I не было границ. «Что такое?» – размашисто и зло написал он рядом. На листе бумаги были написаны имена приезжавших навещать поэта братьев Александра и Петра Креницыных.

«История Пугачева», переименованная по личному указанию Николая I в «Историю Пугачевского бунта», была написана Пушкиным в 1833 году. А через четыре года, десятого февраля, Пушкина не стало. И одним из первых в квартиру на Мойке приходит проститься с убитым поэтом Александр Креницын спустя несколько дней он провожает в последний путь тело поэта, которое по распоряжению царя тайком, глубокой ночью, без последних почестей и провожатых спешно вывозят из Петербурга на Псковщину, для погребения в Святогорском монастыре.

Из огромного количества литературных откликов на гибель Пушкина одни были опубликованы, другие остались в рукописях и забылись. Судьбу последних разделили стихи, в свое время волновавшие читателей едва ли не так же сильно, как великолепные лермонтовские строки. Однако цензура сочла эти стихи чрезвычайно опасными – именно поэтому они оставались ненапечатанными. Даже спустя почти 30 лет, в 1865 году, журнал «Отечественные записки» не смог добиться разрешения опубликовать их полностью: слишком прямым, точным и беспощадным представлялось заключенное в них обвинение. Автором этих стихов на смерть Пушкина был Александр Креницын.

За строками его стихов стояло многое: надежды декабристов, их несбывшиеся мечты о будущем России. Креницын хорошо понимал смысл происшедшего: не светская ссора и пустая дуэль, а политическое убийство того, кто был давней и опасной помехой николаевскому режиму. Друга декабристов, Александра Креницына внешняя сторона событий не могла обмануть. И едва ли не впервые в поэтических строках, посвященных пушкинской гибели, поэт открыто и прямо говорит о том, к чему стремились передовые общественные и культурные деятели России, которых представлял и с которыми был связан Пушкин.

Креницын сравнивает Пушкина с Мицкевичем, а в 30-х годах прошлого века это значило признать, что творчество художника пронизано самым высоким революционным накалом, духом вдохновенной и самоотверженной борьбы с гнетом русского царизма. Но строки стихотворения Креницына говорили еще и о другом. Креницын достаточно хорошо и подробно знал обстоятельства жизни Пушкина. И под «временщиком» и под «владыкой» он подразумевал конкретных людей, за столкновениями с ними стояли конкретные события, пережитые поэтом.

Слова, которыми Креницын клеймит Дантеса, всюду повторяются современниками, становятся крылатыми, хотя редко кто задумывается над именем автора. Творческая судьба Креницына вообще складывается на редкость неудачно для поэта.

Подобно Пушкину, Креницын поступает учиться в Царскосельский лицей, но в 1812 году, движимый патриотическими чувствами, переходит в Пажеский корпус – учебное заведение, готовившее офицеров. Здесь он начинает писать стихи. Они пользуются успехом, расходятся по рукам. Увлечение поэзией сближает Креницына с будущим поэтом Евгением Баратынским; эта дружба проходит через всю жизнь Александра. В архиве В. А. Жуковского сохранилось переписанное рукой декабриста В. К. Кюхельбекера «Послание к Креницыну» Баратынского, популярное среди поэтов пушкинского круга.

Баратынский за свое свободомыслие и проникнутое им стихи поплатился исключением из Пажеского корпуса. Рядовым солдатом он едет в глушь Финляндии. Креницына ждала та же судьба. Его широко разошедшиеся стихи «Панский бульвар», остроумно и зло высмеивающие высокопоставленных лиц, принесли молодому стихотворцу множество неприятностей. Начальство воспользовалось первым же предлогом, чтобы свести счеты со слишком вольнодумным и независимым юношей. Креницын был исключен из корпуса, разжалован в солдаты и отправлен в отдаленный армейский полк.

Но то, что должно было сломить молодого поэта, на деле оказалось для него немалой удачей. Ротный командир, не чуждый литературных увлечений, декабристы братья Муравьевы, встреченные здесь Креницыным, помогают ему добиться новых успехов в поэзии. Своеобразное дарование молодого поэта привлекает внимание А. А. Бестужева. Но до публикации произведений Креницына чаще всего дело так и не доходит: каждый раз на пути оказывается цензура. Репутация крамольного литератора все более прочно укрепляется за Креницыным, а почти каждое новое стихотворение ее подтверждает.

Глубоко переживший поражение декабристов, отозвавшийся на него новыми стихами, совершенно недопустимыми, с точки зрения цензуры, Креницын при первой же возможности вырывается из армии и в 1828 году поселяется в крохотном сельце Мишневе, неподалеку от Великих Лук. С этого времени Креницын больше не делает попыток печатать свои произведения. Поэт читает их только друзьям. Среди них Пушкин, Гоголь, Вяземский, Бестужев (письма Бестужева после гибели писателя публикует Креницын).

«Мишневский затворник», как не без горечи называл себя поэт, очень редко выезжает в столицу. Именно к этому времени и относятся его встречи с Пушкиным.

Годы уединения внутренне не меняют Креницына. Он остается верным своим принципам и идеям. Он провожает в последний путь обожаемого им Пушкина. Тремя годами позже едет в Париж, чтобы присутствовать при встрече переправляемого туда праха Наполеона. И это снова своеобразный жест политического протеста. Потому что в представлении Креницына, как и многих людей его поколения, Наполеон в условиях возрождения французской монархии Бурбонов как бы превращался в консула республики и, во всяком случае, врага русского царизма.

По возвращении из Парижа Креницын прожил еще четверть века, не расставаясь с любимым Мишневом. Здесь он и скончался в 1865 году, оставшись безвестным как поэт: железная рука цензуры сделала свое дело, – но неизменно дорогим для всех, кто был связан с литераторами пушкинского круга и декабристами.

Будучи глубоко образованным человеком своего времени, Александр Креницын составил богатейшую библиотеку, интереснейшее собрание портретов – предмет восторга современников. Однако все это исчезло, к великому сожалению. Впрочем, не исчезло, правильнее, еще не разыскано исследователями.

Недавно автору публикации удалось обнаружить в одном из частных собраний два портрета. На обороте одного из них, принадлежащего кисти талантливого живописца XVIII века Кирилы Голо-вачевского стояло: «Креницын Савва Иванович, похороненный в селе Мишино Московской губернии», на другом – «Портрет друга моего Андрея Васильевича Васильева писал живописец Мина Колокольников. Сей знак памяти сохраняет у себя Савва Креницын. 1760 год». Савва Креницын – дед поэта, в доме которого на Псковщине постоянно бывали и родители Пушкина, и сам Пушкин. В одном из писем отца Пушкина есть строки: «Стены гостеприимного Тригорского огласились песней Земфиры из «Цыган» Сашки: «Старый муж: грозный муж...»!! Песню поют и у Осиповой и у Креницыных, а музыку сочинил сам Вениамин Петрович (Ганнибал)».

Портреты еще раз напомнили о «мишневском затворнике», чье творчество, без сомнения, достойно внимания и историков литературы, и любителей поэзии.

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.