Дело было к вечеру. Сидел Виктор над конспектом по химии, учил органические соединения, как вдруг звонок в дверь. (Заметим, что дома у Иванова телефона нет – ничего не сделаешь, новый микрорайон.) Он открыл. На пороге стоит девушка в мокром плаще (на улице дождь), лицо знакомое, улыбается, говорит: «Вам записка от Марьина». Иванов берет записку, разворачивает и читает: «Виктор, завтра утром тебе надо выступить в подшефной школе. Понимаю, что ты занят, но ребята проси ли, чтобы пришел именно ты. Расскажешь о себе, о цехе, все как есть, ответишь на вопросы. Знаю, что на тебя положиться можно. Привет, Марьин».

Он еще по инерции продолжает улыбаться, но чувствует, что просьба секретаря комитета комсомола ох как не ко времени: у него завтра днем экзамен по химии.

– На словах ничего передать не велено?

Девушка крутит головой: «Нет, ничего». И уходит.

А он продолжает стоять в растерянности до тех пор, пока жена не спрашивает его из кухни, что случилось и кто приходил. Он объясняет Тане, в чем дело. Она всплескивает руками: «А как же экзамен?!»

– Пойду в школу, раз просят, а днем – в институт. Успею.

Конечно, сосредоточиться на органике в тот вечер ему было уже трудно, мысли крутились вокруг завтрашней встречи. Послушать его соберутся старшеклассники, которые заняты сейчас, в летние каникулы, ремонтом своей школы. Люди они, считай, что уже взрослые, спустя год многие из них придут работать на Горьковский автомобильный, встанут к конвейерам, научатся управлять высокоточным оборудованием. На заводе десятки, если не сотни специальностей, надо, чтобы выбор ребят был осознанным, чтобы не жалели о нем потом.

Поэтому и проводит комитет комсомола завода в окрестных школах встречи с лучшими молодыми рабочими, чьи рассказы о себе и своей профессии становятся для молодежи своего рода путеводителем в завтрашний день, раскрывают сущность таких понятий, как «бригада», «план», «рабочая эстафета», «товарищество»... Сильнее любых аргументов в этом разговоре действуют на сознание завтрашних рабочих личная судьба, личные ощущения наставников, их жизненное кредо. Можно быть отличным оратором, но если слушатели не почувствуют в твоих словах искренности, считай, что говорил впустую.

Два года назад на одной из встреч с выпускниками школы, где Иванов только присутствовал, ребята спросили выступавшего перед ними мастера-модельщика, счастлив ли он. Бесхитростный вопрос поставил мастера в тупик. Он что-то пробормотал и сошел с трибуны. Иванов подумал, что завтра об этом могут спросить его. И он должен будет ответить прямо: да или нет. Но сначала он расскажет о том, как пришел на завод, в горячий кузнечный цех. Расскажет честно.

Это было в 1976-м, когда он вернулся из армии и стоял перед выбором, что делать. Он мог вернуться домой, в Талды-Курганскую область, где жили его родители, и работать на стройке (еще до армии освоил азы монтажа). Но в Горьком училась девушка, которую он любил, а Виктор хотел быть с ней рядом. ГАЗу требовались рабочие. Иванов пришел в отдел кадров в военной форме (костюма у него не было) и спросил, есть ли на заводе цех, рабочие которого имеют преимущественное право на получение квартиры. Да, прямо так и спросил. Они с Таней собирались стать мужем и женой, и он, в скором времени глава семьи, обязан был думать о будущей семье. Ему сказали, что такое право имеют рабочие кузнечного цеха. «Но, – прибавил кадровик, – кузнечный – это не для слабаков, так что ты, парень, сначала сходи, посмотри и подумай». «Оформляйте, я уже подумал», – ответил Иванов.

Его поставили подручным на участок средних поковок. Участок как участок: печи, многотонные молоты, прессы. Жара похлестче, чем в сауне, грохот такой, что собственного голоса не слышно, окалина брызжет во все стороны. Одним словом, кузница. «Ничего, привыкну», – успокаивал себя Виктор. И привыкал. Ковали они коронные шестерни, рычаги, балансиры, детали не слишком тяжелые, но за смену все равно с клещами наворочаешься – тело ломит. В кузнечной работе неизбежны паузы: когда металл в печи греется. Можно перекурить, почитать газету. Иванов паузы заполнял по-своему: шел на соседний участок, вставал рядом с Владимиром Масловым, опытным уже кузнецом, учился у него держать деталь, точно вставлять ее в «ручей», опускать молот быстро и точно. Маслов ковал коленчатые валы – высший пилотаж кузнечного, иной раз давал Иванову сделать деталь, другую. Постепенно начинал Виктор «чувствовать», как говорят кузнецы, металл: по цвету угадывать степень каления, на глаз распознавать трещины.

Через три месяца подошел к нему мастер:

– Хватит в подручных ходить, вставай, парень, к молоту, выручай цех, видишь, все в отпусках.

Иванов удивился такому повороту дела (в подручных ходили годами), пробовал отказаться, молод, мол, еще, есть в цехе подручные со стажем. «Справишься, – отрезал мастер, – мы знаем, кому ковку доверить».

Надо обязательно рассказать ребятам в школе об этом дне – Виктор тогда впервые собственноручно отковал 250 деталей из цветного металла. По норме было положено 300, и он мог бы, наверное, сделать их. Но сознательно не торопился, понимал, что ему пока не хватает опыта, сноровки, а в спешке легко дать брак. Нет уж, он сначала должен обрести полную уверенность в себе. В конце смены, сдавая детали, Иванов долго перебирал их, еще теплые, пахнущие огнем печей, горелым маслом. Это были уже не грубые диски, а принявшие заданную им, кузнецом Ивановым, форму рабочие детали будущих машин.

Спустя неделю он дал норму. А потом и перекрыл ее. Попросил перевести его на другую деталь, хотелось проверить себя на более сложной ковке. Ему дали кольца и валики. Затем освоил ведомую шестерню. Каждая деталь – 24 килограмма. За смену их надо дать 800 штук. А он, тогда уже бригадир, решил дать больше. Собрал бригаду, попросил каждого высказаться. Прикинули и так и этак, на чем можно сэкономить время. Режим подогрева не ускоришь, по холодному металлу много не наработаешь, значит, нужно ухитриться вырвать секунды на подаче детали на штамп, точной, быстрой ковке, передаче на конвейер. А еще можно уплотнить печь, греть одновременно на сорок – пятьдесят поковок больше. Они попробовали. И сделали за смену 900 деталей. Это был рекорд кузнечного цеха. И тогда впервые фотография Иванова появилась на Доске почета кузнечно-рессорного производства, он признан лучшим кузнецом среди молодых рабочих. Потом были новые рекорды, новые награды. Товарищи поздравили его с высоким званием лауреата премии Ленинского комсомола. Здесь не было ничего от везения. Иванов работал, работал хорошо, талантливо, и каждая награда была им заслужена, как заслужены боевые ордена на гимнастерках солдат. У него появились уже свои ученики. И многие из них стали неплохими кузнецами. Например, Петр Болотов и Наиль Зубеиров.

Он вспомнил, как в Финляндии, куда ездил в составе туристской группы, у него однажды состоялся разговор с соседом по номеру. Парень работал на одном из горьковских заводов слесарем КИП, был начитан, прекрасно разбирался в технике. Сосед сказал, что не понимает, что удерживает Виктора в кузнечном цехе. «Жилье тебе дали, наградами не обидели, неужели не надоели грязь, жара, грохот?! Мало ли чистых, хорошо оплачиваемых профессий? Моя, например». Внезапно для самого себя Виктор ответил: «А ты знаешь, я люблю кузницу и поэтому там работаю». Уже потом, ночью, лежа в постели, он подумал, что сказал правду, он любил свой цех и не представлял себя в какой-то иной роли на заводе.

Но наверняка завтрашнюю аудиторию интересует не только его, Иванова, работа. Виктор не покривит душой, если скажет, что, и помимо кузницы, в его жизни есть немало других человеческих радостей. Спорт, например. Они любят семьей выбираться на лыжные прогулки. Лыжню прокладывает он, следом идет Таня: потом Владик, а маленькую Оксану они по очереди тянут на палках. Иногда собираются бригадой поиграть волейбол или в футбол с соседним участком, поплавать наперегонки в Оке.

Расскажет Виктор, что каждый третий в их кузне учится в институте или техникуме, что он тоже студент-вечерник, будущий инженер по обработке металлов давлением. Это трудно – работать и учиться, и порой устаешь до предела, но зато интересно: каждый день узнавать что-то новое. Расскажет и о делах цеховой комсомольской организации, которую он возглавляет: о субботниках, что становятся настоящими трудовыми праздниками, о комсомольских рейдах за экономию металла, о том, как помогал комсомол в организации работы цеха по единому бригадному подряду. Да мало ли еще о чем? И, конечно, найдет время рассказать о людях цеха, знаменитых на весь город кузнецах, тех, кто ковал оружие победы еще в годы войны, и тех, кто потом сменил ветеранов у прессов.

Впрочем, люди в цехе разные. Попадаются и случайные, для которых рабочая честь – обуза, этим лишь бы заработок был, а там трава не расти. Был один такой и среди комсомольцев. «Взносы, – говорит, – платить буду, а на собрания и всякие там мероприятия – увольте. А если не нравится – вот мой билет». Взять билет тогда у него было проще простого. Но Виктор вдруг понял: этого парня надо спасать, пока не поздно. И спасали. Непростая это история. Но вряд ли он завтра расскажет об этом ребятам. Потому что она еще не закончилась. Хотя на последнем субботнике тот парень трудился не хуже других. Вот такие дела.

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.