Я ищу Стречня

Я смотрю на Любу, на красивую Свету, на Аню... Свадебное платье кому-то из них. Спросить, кому именно? Но я лишь вежливо осведомляюсь, не подскажут ли девушки, где может быть Борис Стречень.

— Ушел с Хорунженко, директором студенческого магазина,— не отрывая взгляда от шитья, говорит Люба.— Это в главном здании, в институте.

Бывает так: идешь по следам незнакомого человека, узнаешь от других о его делах, взглядах, склонностях, привычках. И вдруг начинаешь представлять себе этого человека: его голос, улыбку, даже цвет волос. Этот портрет чаще бывает случайным, ошибочным, но иногда поразительно точным.

Что я уже знал о нем? Знал, что в институт Борис пришел, из армии, служил радистом. Успел окончить какой-то техникум. Три года работал. В приемной комиссии его спросили:

— Почему собираетесь менять профессию? Борис ответил:

— Очень люблю детей.

Ответил так искренне, просто, что ему сразу поверили.

Еще я знал, что жена Бориса, студентка четвертого курса, на годичной практике в далеком, глухом уголке области. Каждый вечер Борис закрывается в комитете и пишет ей длинные письма. «Час в сутки, а выкроит для семьи»,— шутят студенты.

Это я знал. А дальше вступало воображение. Наверное, он статный, красивый, похожий на артиста Столярова в кинофильме «Цирк». Учится на физмате, любит петь украинские песни, хорошо играет на аккордеоне...

Увы, мне и на этот раз не удалось проверить правильность своих представлений: в магазине я застал одного Анатолия Хорунженко.

«Народный студенческий магазин. Открыт с 12.30 до 15». Всего два с половиной часа в сутки, а работы немало: не только продажа книг, но и пропаганда их и выполнение заявок, своего

рода «Книга — почтой». Преподаватели просят достать новинки; заочники пишут: вышлите учебники; любители поэзии требуют: дайте стихи. А штат магазина— семь человек: директор и шесть продавцов, каждый дежурит раз в неделю.

— Часто приходится остатки снимать,— спросил я,— все пересчитывать?

— Зачем? — удивился Анатолий.— Чаю же мы сами себе не доверяем? Покупателей опасаемся? Человек, который любит книгу, честный, не верить ему нельзя. Книготорг, как положено, раз в месяц проводит переучет — всегда все сходится. У нас просто: вон ящик — опускай деньги, вот книги...

Беседуя со студентом-директором, я понял: Значение этого магазина не только в том, что он оказывает помощь книготоргу в пропаганде и распространении книг. Работая здесь, студенты учатся новым, коммунистическим отношениям. Ведь бытует еще кое-где обывательское представление, будто торговля не очень благородное дело. А они убедились: торговля — серьезное, важное, до щепетильности чистое дело.

— Я думаю,— улыбается Анатолий,— при коммунизме большинство магазинов — всяких, не только книжных — будут народными. При домоуправлениях, предприятиях, институтах — народные универсальные магазины! Стречень говорит: эта форма торговли прогрессивна, она должна развиваться.

Опять Стречень! Я не спросил у Анатолия, куда он пошел. Вдруг подумалось: не так уж важно, прочитаю я доклад комсорга или не прочитаю. Многое я уже видел своими глазами.

Важнее другое: «затеряться» среди студентов, пожить их жизнью, как можно больше увидеть, услышать, понять.

И я попробовал «затеряться».

...Девушку зовут Таней. Сейчас ей девятнадцать. В тринадцать лет пришла к ней беда: костный туберкулез. Из родной Сибири привезли Таню на юг, в одну из одесских больниц. В городе у нее не было ни одного знакомого.