Последний раз Мария Павловна видела Николая вечером двадцать девятого, а на следующий день — Сергея. Ему позвонили в Ленинград. Он примчался, проговорил с родными несколько часов. В том, что Николай ни в чем не виноват, не сомневался. Прощаясь на перроне Ленинградского вокзала, Мария Павловна спросила Сергея: «Где теперь свидимся?» — «На Соловках», — мрачно ответил он. Но ошибся. В тюрьме Соловецкого монастыря оказался самый младший из братьев — Виктор. А Сергей — в лагере под Магаданом. Там и погиб. Возмутился нечеловеческим обращением с заключенными и был расстрелян.

Когда он сидел в ленинградских «Крестах», моей бабушке удалось вымолить свидание с мужем. Сергей шепнул ей, что на очной ставке свели его с Николаем, которого тоже доставили в Ленинград, в «Кресты», чтобы здесь «склепать» дело — заговор братьев с целью убийства Кагановича. Николай был измучен, истерзан и сказал младшему брату: «Правды, Сережа, здесь не ищи...»

— В одной из тюрем на стене камеры я увидел подпись: «Чаплин», — рассказывал Александр Карлович Тамми. — Ух, и обрадовался я, думаю, жив, значит, Коля! А уж потом мне сказали, нет, не жив, погиб. Это кто-то из братьев его метку нацарапал...

Их жизнь оказалась очень короткой. А как много они могли сделать! И Николай, и Сергей. И оставшиеся в живых братья их — Виктор, отсидевший почти восемнадцать лет, Александр, выгнанный из Наркомпроса и перебивавшийся то дворником, то сторожем... Что же остается нам, внукам, от их судьбы, от их жизни? Чистота, вера, упрямство. Горькая плата за компромиссы. И память.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.