Второй фронт

Ходил по выставке парень. Останавливался у картин, вглядывался, узнавал, улыбался довольный. Возле одной задержался подольше, оглянулся, подозвал художников:

— Почему у картины нет названия?

— Да как-то не нашли...

— Как не нашли? — простодушно удивился парень. — «Расскажи мне что-нибудь» — вот как я бы ее назвал. Тут же ясно видно: ребята целый день работали, устали, а теперь собрались и молчат...

Оказалось, парень этот первый раз в жизни на художественной выставке. Приехал на целину из белорусских лесов. Узнал, что художники устроили в Целинограде выставку своих работ, и вот пришел посмотреть.

Человек первый раз увидел настоящую выставку. Не в Минске, не в Москве, а здесь, на целине. И первую радость близкого общения с искусством ему доставили вот эти молодые художники, год назад поселившиеся здесь.

И пускай они приехали сюда только к восьмому урожаю и им не пришлось жить в палатках — они тоже поднимают целину, прокладывая свою борозду на культурной ниве. И это тоже требует мужества.

Потому что, если тебе отказывают в помещении для работы и ты, прикинув, что выгодней уехать, чем самому снимать это помещение и платить за него пятьдесят рублей в месяц из своего кармана, все-таки никуда не уезжаешь, а остаешься и работаешь, — надо быть мужественным.

Надо быть оптимистом, когда на открытие выставки твоих работ и работ твоих товарищей не приходят люди, обязанные хотя бы по долгу службы интересоваться твоей судьбой. А ведь им были посланы специальные пригласительные билеты. И нет этих людей, когда выставку горячо обсуждают посетители, которым билеты не посылались. А потом, позже, когда на выставке семи городов в Караганде твои работы признаны лучшими, надо иметь сильный характер, чтобы сказать «нет» и отклонить предложение, сулящее отдельную квартиру и собственную мастерскую, и не переехать в другой, благоустроенный и доброжелательный город («художников там ценят»). Ведь ты сам выбрал место на земле, где тебе трудно живется, но радостно работается.

— Я просто не могу уехать отсюда, — говорит Василий Кучеровский. — Да и не хочу. Здесь такие люди, здесь столько героизма! Я обязан все это писать. Мне кажется, ни один народ не способен на подобный подвиг. Поднять такую силищу!.. — Он не договаривает, потому что сами собой напрашиваются слова: «Художники в долгу перед народом», — а он не любит торжественных слов, считает, их надо носить в себе.

Об успехе художников Целинограда на выставке в Караганде много писали местные газеты. Посетители тоже по достоинству оценили картины Кучеровского «Мы — целиноградки» и «Торопится». Работу Бориса Бельтюкова «Тракторист», «Весну» Марка Порунина. Вот только одна запись из книги отзывов об этой выставке: «Большая душа чувствуется в изображении целинников. Какая мощь, сила, вера в свои возможности у этих молодых людей!» Подпись: «Шахтеры».

До сих пор целина производила ценности материальные. Она оказалась способной и на создание ценностей духовных. А создатели этих ценностей больше похожи на спортсменов, с каким-то очень двигательным жизненным порывом, с резкими словечками «нас с хвоста не возьмешь» и с внезапной детской радостью от встреч с парнями, которые придумывают названия к их картинам. Они ведут извечные споры об искусстве и руки свои, перепачканные темным маслом красок, вытирают точно так, как шоферы и трактористы оттирают свои от солярки и масла машинного.

Скучные люди часто бывают раздражены их требовательностью. Но самые большие требования они предъявляют самим себе. Ведь от заманчивого предложения Караганды Василий Кучеровский отказался. И Борис Бельтюков — тоже.

Тем более досадно равнодушие, проявленное к первой в Целинограде выставке руководящими работниками краевого управления культуры.

Правда, один из них — тов. Скучалин — выставку все же посетил.

— Керамика? — удивленно переспросил он меня.

Да, да, та самая, о которой так много в книге отзывов писали целиноградцы, потому что хотят украсить ею свои квартиры, и о массовом производстве которой беспокоились скульпторы Э. Яблонская и Ю. Буштрук, разработавшие эти интересные образцы.

Нет, о керамике тов. Скучалин даже не слышал.

— Мозаика? Была такая, видел. Где может быть использована? Да нигде.

Мозаика в деловую орбиту тов. Скучалина не входит. Может быть, это и не беда, что его не интересует ни мозаика, ни керамика, рождающиеся в крае, где он возглавляет один из отделов управления культуры. Беда, что в управлении культуры это не интересует никого. Никого не волнуют поиски художников, трудящихся на одной с ними культурной ниве. Никого не беспокоит безрезультатность поездок скульпторов по близлежащим заводам, их попытки договориться о массовом производстве керамики на целине.