Воспитание радостью

— Мне нужна твоя помощь. — Женя дотрагивается до густых волос. — Виталий! Ты будешь сторожить туристский уголок? Видишь палатку?

Он наблюдает за мальчиком неделю, две, видит, как тот тоскует в день приезда родителей... И Женя звонит на завод, вызывает к телефону папу Виталия, и тот потом, при встрече, прячет глаза, говорит невнятно: «Женя, того, спасибо... я...»

Лагерь — завода имени Лихачева. В Мячкове. Завод прислал в лагерь не только Женю. Слава Есипов, Женин друг, был пионером в лагере. С четырнадцати он на заводе. А в двадцать с небольшим вожатый. Очень важное в их работе — преемственность: передача своего дела ребятам, чтобы ребята тоже пришли к резцам... В день приезда родителей услышишь:

— Папа, ты знаешь, что мы делаем? А, папа? Мы делаем машины.

— Машины? Игрушечные?

— Что ты, игрушечные! Настоящие, какие ты делаешь у себя в литейке. Мы собираем металлолом, а из нашего лома рабочие соберут машину.

— Ну, ладно, соберем, соберем. И вы собирайте. И много вы собрали?

— Пойдем, я покажу... Смотри, это — кладбище железа. Мы соревнуемся, мы перевыполняем план. Потом будем ездить на нашей машине. Мы знаешь как работаем!

А. С. Макаренко писал о «радостной перспективе», которой должен жить детский коллектив. Он считал такую перспективу эффективнейшим средством воспитания.

Когда в конце смены на территорию лагеря въезжает новая, блестящая, жаркая от солнца машина, ребята потрясение смотрят, что получилось, родилось, ожило из переплавленных корявых балок, из тяжелых палок, из грязных, гремящих листов разбросанного металла. Кто это придумал: начальник лагеря, Женя Попов, Слава Есипов, другие вожатые? Важно, что с детства, с игры начинается труд. Важно, что вожатые сумели объяснить ребятам, как рождается винтик, как создается крыло быстрой, пахнущей бензином машины. Ведь надо было придумать, чтоб стало интересно собирать железки, чтобы все 1 380 человек жили тем, что и они тоже способны что-то создать. Так начинается труженик.

Воспитание радостью — это душевность, это добрый человеческий настрой вожатых.

Они умеют организовать ребят на прополку свеклы, говоря им:

— Понимаете, беда. Бурьян выше в три раза самой свеклы. Нас попросили. Ну? Как мы решим?

Не навязывая, а объясняя, заставляют самих ребят закричать:

— Пойдем...

— Помочь! Помочь!

И вот почти все пионеры растянулись по дороге от лагеря до колхоза. Это три километра. Когда первые ступили на колхозное поле, последние только выходили из лагеря. Вот эти двадцать га заросшей свеклы. Вот эта борьба с сочной травой за худенькую свеклу, и жаждущие воды рты ребят, и руки вожатого, делающие свои три квадратных метра, и обратный путь — усталых, успокоенных людей.

Женя не исключителен, но он умеет задавать тон. Он умеет невзначай оказаться около новой вожатой из пединститута — растерянной, потому что ребята не слушаются, не ложатся спать, не убирают кровати. Он умеет помочь, а спустя несколько дней мягко, просто сказать: «Спасибо, сегодня правильно с мальчишкой поступила...»

Есть в лагере еще вожатый — Женя Буланов. Отрядный вожатый. Ходит с ребятами по лесу. Разговор — о деревьях, траве, прудах.

Ребята у Буланова разные: десяти и одиннадцати, и тринадцати лет. Не первый раз в лагере, в его отряд просятся. Ходит Буланов с отрядом по лесу. Вроде все хорошо, все благополучно. А вечером один его пионер. Грачев, стащил из гнезда грачат, не очень еще заросших, мнет их...