Верность, влюбленность, преданность

Ал Фридман| опубликовано в номере №859, март 1963
  • В закладки
  • Вставить в блог

Понимаешь, вдохновение обязательно. Нужно загореться, нужно почувствовать человека, нужно заглянуть в его душу, заглянуть так, как, может, он и сам никогда не заглядывал. Без этого невозможно добраться до той самой детали, с которой начинается все...

Кому принадлежат эти слова? Поэту? Художнику-портретисту? Композитору? Ни тому, ни другому, ни третьему. Слова эти принадлежат Коле Кудрявцеву, комсомольскому работнику.

Я не просто пишу.

Я пишу и спорю.

Спорю, в общем-то, с неплохим парнем. Он работяга, хотя брюки у него в обтяжку. Он носит такие рубашки, от которых приходят в недоумение лошади. И тем не менее строит отличные дома. Меня не смущает даже борода моего оппонента: в конце концов истории известен целый ряд бородачей, которые совсем не плохо проявили себя в жизни личной и в жизни общественной.

Одним словом, борода меня не смущает. Меня бесит другое: с апломбом всезнайки он судит о том, в чем осведомлен только понаслышке. Притом судит категорично. С этим-то бородатым юношей мы и поспорили о Коле Кудрявцеве. Он слушал меня и настойчиво повторял:

— А я тебе говорю: брось. Какая это, к черту, работа? Написал справку, надергал по телефону сведений, сказал речь с трибуны — и все. Вся работа. Давай, мол, ребята: раз-два — взяли! И привет. А работа должна быть призванием. Чтобы как атомный физик. Как строитель. Как врач. А тут комсомольская работа. Нет, точно тебе говорю: брось.

Я не брошу.

Я буду спорить. С тобой и с теми, кто думает так же.

Он был бригадиром механизаторов, Коля Кудрявцев. И было Коле Кудрявцеву, честно говоря, не очень весело.

Нет, работали ребята хорошо. Сносно, можно сказать. Но бездумно: отбарабанил свое — и головой в подушку. Спокойно... Бригадир тоже общался с подушкой, но ему не спалось.

Бригадир думал. Вслух. Чтобы слышали ребята... И думал бригадир о жизни, о том, что хорошо работать — это еще не все; о том, что нельзя строить коммунизм с шести утра до шести вечера с перерывом на обед; о том, что скоро просто умелых рук будет крайне мало; о том, что когда-нибудь люди будут предъявлять друг другу не документы, а сердца. Что тогда предъявят его ребята?

Бригадир думал вслух. А ребята не спали: они учились думать. Сначала каждый сам по себе, потом всё вместе. Сначала каждый только о себе, потом каждый о всех. И., наконец, каждый за всех. Так в бригаде Коли Кудрявцева появились свои железные правила: я отвечаю за тебя; ты учишься — и я учусь; научился сам — научи меня; коммунизм—это и труд, и отдых, и отношения между людьми...

Ты чувствуешь, мой бородатый оппонент,— это на что-то очень похоже. На заповеди коммунистических бригад, не так ли? Только было это все задолго до того, как комсомольцы депо Москва-Сортировочная подняли молодежь на борьбу за коммунистический труд.

Идея, как говорится, носилась в воздухе. Ее нужно было воплотить во что-то очень точное, очень ощутимое и отдать людям. Но бригаду Коли Кудрявцева не поняли. Не потрудились понять. Не захотели просто-напросто. Наверное, где-нибудь еще были свои Коли Кудрявцевы. И где-нибудь еще от них отмахнулись. На Москве-Сортировочной не отмахнулись.

Количество всегда переходит в качество. Это закон. И то, что бригада Коли Кудрявцева первой в области стала коммунистической, не удивило ни Колю, ни его ребят: они были готовы к этому, а проблема приоритета волновала их меньше всего. В конечном итоге не очень важно, кто начал доброе дело. Важно то, что оно действительно доброе.

А для Коли вся эта история была, как выражаются историки, переломным пунктом. Ведь от него отмахнулся комсомольский работник, человек, который в силу положения своего должен был за версту почуять глубину затеянного Колиной бригадой дела. Но не почуял. Почуял Коля. Почуял, что нельзя отмахиваться от новшества только потому, что оно менее понятно, чем таблица умножения.

Так чувство нового стало главным в характере Коли Кудрявцева, который сам вскоре стал комсомольским работником.

Задумайся хотя бы на секунду, бородач, и ответь: разве не это же чувство нового уводит физиков в недра атомного ядра? Подумай.

Вот тогда и продолжим наш спор.

  • В закладки
  • Вставить в блог
Представьтесь Facebook Google Twitter или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.

В 4-м номере читайте о знаменитом иконописце Андрее Рублеве, о творчестве одного из наших режиссеров-фронтовиков Григория Чухрая, о выдающемся писателе Жюле Верне, о жизни и творчестве выдающейся советской российской балерины Марии Семеновой, о трагической судьбе художника Михаила Соколова, создававшего свои произведения в сталинском лагере, о нашем гениальном ученом-практике Сергее Павловиче Корллеве, окончание детектива Наталии Солдатовой «Дурочка из переулочка» и многое другое.



Виджет Архива Смены