В августовской Одессе было жарко, суетно и шумно. По улице Советской Армии шел трамвай номер три, и звонок его напоминал вытянутую в воздухе между домами нитку с бусами, маленькими блестящими горошинами. Конечная остановка третьего трамвая на Херсонском сквере. Там мы пересели на двадцатый, чтобы доехать до Хаджибеевского лимана. Мы были в ватниках, штормовках, спортивных куртках. У нас были рюкзаки, фонари, гитара. Мы пели песни под эту гитару, и кондукторша, принимая у нас деньги за шесть билетов, сказала:

- А, веселая компания! Давно вас не было видно. В середине нашего пути за окнами внезапно возникла ночь, такая яркая, такая гоголевская ночь, какая бывает, видно, только на Украине! Играла гитара, танцевали по рельсам вагоны, справа и слева танцевали клубящиеся в сочной южной тьме деревья, танцевали ломаные черные линии кровель, танцевали высокие звезды в небе. Казалось, что тьма будет все сходиться и сходиться перед нами, как стены коридора, но коридор этот не замкнется никогда, и мы так и будем вечно ехать в вагонах. Однако пора было выходить. Мы пошли налево от трамвайных путей по узкой тропе. Через полчаса ходьбы мы остановились. В свете фонарей увидели перед собой чернеющее в срезе холма отверстие; оно дышало прохладой, сыростью и смотрело на нас пристально и недобро. И вот мы один за другим стали спускаться под землю, в катакомбы. Каждый сразу же зажег фонарь. Перед нами были сырые, темные стены, местами заставленные штабелями некогда нарезанного здесь камня - ракушечника. В разные стороны отходили бесчисленные штреки. Одни из них удалялись в темноту. Другие упирались в завалы. Мы шли и шли, попадая то в мрачно - красивые залы с высоко вознесенными сводами, то в тесные «комнатушки», где можно было только сидеть. Мы переходили с этажа на этаж и наконец оказались в ходе, в котором резко под углом снижался пол. В провале был виден штрек. В нем стояла вода. Никогда не видевшая солнца и неба, она казалась какой - то потусторонней, инопланетной. Погаси фонарь. Пропусти вперед всех своих спутников. Когда ты останешься один, совсем один, вспомни о тех, кому приходилось жить здесь месяцами. И не просто жить, а беспрестанно поддерживать в себе силы для боя, разведки, бдительности и надежды. Теперь вновь зажги фонарь. Присмотрись... Видишь, надпись на стене? Читай! «Здесь жили патриоты своей Родины партизаны Белоусов А. А. и Белоусова М. М. Они пришли в партизанский лагерь 3.11.1942 г. с трехмесячным сыном Белоусовым А. А. Жила эта семья дружно, но пришлось недолго жить. Так же, как и другие, они громили фашистов. В ночь на 22 июня 1942 года Белоусова М. М. вместе с сыном на руках была послана на выполнение партизанского задания. Белоусова М. М. партизанское задание выполнила с честью. После задания Белоусову М. М. полицаи - предатели Родины Капышевский М. и Дейнека Г. ухватили, как ястребы. Подверглась она жестоким пыткам. Несмотря на жестокие пытки, она не открыла партизанские тайны. После жестоких пыток ее приговорили к пятнадцати годам тюремного заключения. В 1944 г., когда приближались советские войска, немецкие бандиты вывели ее вместе с товарищами за Одессу и расстреляли. После освобождения трупы подобраны и погребены в городе, на слободке. Честь и слава борцам, погибшим за освобождение своей Родины!» Это написано большими черными буквами на сырой стене подземелья.

Нас, двух журналистов из Москвы, вели по катакомбам члены одесского молодежного отряда «Поиск». Что такое «Поиск», как он возник и чем занимается? В 1966 году несколько студентов Одесского политехнического института организовали отряд для исследования знаменитых одесских катакомб. Понемногу отряд разрастался. Разными путями приходили сюда рабочие, студенты, школьники, военнослужащие. Сейчас это уже крепкая, довольно многочисленная организация, со своими традициями, писаными и неписаными законами, планами и задачами. Одесские катакомбы - это громадной протяженности, примерно около полутора тысяч километров, лабиринт разработок, которые переплелись и запутались настолько, что можно идти километр за километром, но так и не отыскать выхода. Пожалуй, можно сказать, что объем строений города равен объему пустоты под городом. В вечной тьме подземелий скрыты еще многие и многие неразгаданные тайны. Здесь укрывалось и вело борьбу подполье двух революций и двух войн - гражданской и Великой Отечественной. В поисках реликвий прошлого совершено уже около четырехсот подземных походов, исхожено в общей сложности более тысячи километров. Обнаружены и изучены подземные базы партизанских отрядов Героя Советского Союза В. А. Молодцова - Бадаева и двух подпольных райкомов партии - Пригородного и Овидиопольского. Совсем недавно, в августе, была обнаружена партизанская библиотека. Эта находка очень важна. Не исключено, что она поможет раскрыть совершенно неизвестную доселе страницу партизанского движения.

В раннем возрасте мы, как правило, стремимся заводить дружбу со старшими. От того, с нем мы встречаемся в юности, зависит многое для нашего будущего. Как было бы хорошо, если бы всем встречались такие люди, как три руководителя отряда «Поиск», три бывших подпольщика - Илюхин, Дрёвин и Щерба! Влияние их на юношество весомо, реально и, главное, действенно. Мужество, героизм, чистота военного поколения воспитывают характеры молодых людей, помогают им разобраться в жизни. ИВАН ГАВРИЛОВИЧ ИЛЮХИН, директор фабрики «Трудпобут», председатель экспедиции «Поиска», бывший секретарь подпольного Овидиопольского райкома КПУ. Он был командиром подпольного отряда в катакомбах. Когда было решено покинуть подземелье, стал начальником особого отдела партизанского соединения в Винницких лесах. Лично уничтожил более шестидесяти фашистов. Побывал в руках гестапо, там его страшно избили, проломили череп. МИХАИЛ ГЕРАСИМОВИЧ ДРЕВИН, слесарь завода имени Старостина. В «Поиске» руководит всей работой по исследованию подполья. Молодость его живописна и стремительна. В тринадцать лет - юнга, в пятнадцать лет - боец отряда по борьбе с бандами в городе Чигирине. Разведчик ЧК. Боец отряда ЧОНа и продотрядов. Во время оккупации - подпольщик. АЛЕКСАНДР ИВАНОВИЧ ЩЕРБА, слесарь, начальник контрольно - спасательной службы «Поиска». Его отец политработник Иван Николаевич Щерба сражался за Одессу. Когда город был оставлен, он по заданию партии ушел в катакомбы, стал комиссаром отряда подпольного Овидиопольского райкома. Но ушел в катакомбы не один, а вместе с женой Анастасией Порфирьевной и шестнадцатилетним сыном Шурой. Тогда он был Шура, Шурка - сапер и минер - самоучка, неутомимый открыватель новых выходов из катакомб, отважный мальчик - солдат. Теперь это человек в годах, с увесистыми руками молотобойца и внимательным, оценивающим взглядом. Илюхин, Древни, Щерба - три руководителя молодежного отряда «Поиск». За фигурами этих людей возникает перед ребятами «Поиска» огромный, тревожный и яркий, словно костер в ночи, образ прошлого. Понемногу, от одного подземного похода к другому, в «Поиске» создавался свой музеи. Автомат без приклада. Обрез. Коробка от противогаза, патроны. Красноармейская звездочка. Лимонка. Прикоснувшееся и ним время еще более подчеркивает их особый смысл. Что стоит за ними? Бой? Смерть героя? Победа? Даже в найденных в подземелье листках календаря от сорок второго года с изображениями Марины Расковой за роялем и первой на Украине колхозной сберегательной кассы, даже в этих листках есть щемящий образ войны. Календарь в катакомбах, где нет ни ночи, ни дня, ни осени, ни лета! От многих находок тянутся нити к погибшим или живым людям. Однажды было найдено удостоверение, выданное румынскими оккупационными властями некоему Ищенко. Приглядевшись к этой бумажке, Александр Иванович Щерба установил, во - первых, что она «липовая», а во - вторых, что делал эту «липу» он сам. В другой раз был обнаружен портфель с документами, позволяющими яснее представить себе личность человека, подозреваемого в предательстве. Создавался музей, рос архив интереснейших документов: отчеты о партизанской деятельности, письма, фотографии, боевые характеристики. Энтузиастам - исследователям отвели большой подвал с сырыми, облупленными стенами н громадными, бурыми от ржавчины трубами - бывшее бомбоубежище на площади Мартыновского... Когда мы спустились вниз, подвал сразу же обдал нас разноголосым шумом. В каждом отсене шла работа, сопровождаемая спорами и смехом. Леня Ашкалуненко, крепкий, немного мрачноватый парень в тельняшне, переснимал со старых паспортов и удостоверений предвоенные фотографии партизан. Александр Иванович Щерба с упорством и увлечением вырезал из куска белого ракушечника макет партизанской стоянки. Время от времени он огорчался от несовершенства своего создания и шел за творческой поддержкой к ребятам. Михаил Герасимович Древин на невозможно перекореженной пишущей машинке «Олимпия» печатал короткое описание героической судьбы Володи Ницака, мальчика - партизана, погибшего в пятнадцать лет. Игорь Левичев, высокий парень с неизменно юмористическим выражением лица, проверял походное снаряжение. Иногда с какой - то бумажкой в руках весьма озабоченно проходил Коля Курчиков, очень интеллигентного вида молодой человек в очках. Раздавался чуть резкий и насмешливый голос Лиды Полуниной, вечно с кем - то спорящей и вечно кого - то призывающей к порядку. Появлялся симпатичный Олег Панов. Он улыбался, обижался, кричал, присаживался к столу, начинал рассказывать истории, давал кому - то поручение, сам получал от кого - то поручение... И все это в течение одной минуты. Итак, в подвале было шумно, весело, пестро. Красили стены, рисовали, стучали молотками, пели, ели, клеили. Но в этом бурлящем мире был один человек, который вел себя на редкость тихо и невозмутимо. Говорил негромко, передвигался медленно, улыбался спокойно и спокойно же давал при случае разумные и точные советы. Он отличался от ребят. И при этом был как - то очень кстати, как - то удивительно на месте среди них. Чувствовалось: он главный, он уважаем. Этот человек - начальник штаба «Поиска», инструктор горкома комсомола, выпускник политехнического института, мастер спорта по туризму двадцатидевятилетний Валя Юдин. Это человек, про которого одни экспансивный и восторженный «поисковец» сказал так:

- Вы спрашиваете меня за Юдина? Так запомните на всю жизнь: в Юдине есть половина гения!

В горкомовском кабинете Юдина звонок. Он поднял трубку. Из нее донеслись острые, жестяные звуки; казалось, мембрана подпрыгивает, так горячо и громко говорил тот, кто находился на другом конце провода. Юдин молча слушал. Потом, жестко прищурившись, посмотрел на телефонный аппарат и сказал:

- Считай, что сегодня решается твоя судьба. Не придешь - будешь трусом. Вечером в самом дальнем отсеке подвала на площади Мартыновского рядами расставили длинные скамьи. На них сели ребята. Перед ними за круглый стол сели Юдин, Курчинов, Древин. Юдин тихо сказал:

- Мы собрались, чтобы разобрать персональное дело Панова... Олег, встань, пожалуйста, и подойди сюда. Беловолосый, кудрявый Панов встал и независимо, но нервно вышел вперед... Вот коротко суть его персонального дела. Ему семнадцать лет. Окончил восемь классов, поступил в профтехучилище, пробыл там недолго, бросил. Поступил на завод, работал около месяца, ушел. Работал статистом на киностудии. Просто нигде не работал. Горком устроил его в музеи. Через некоторое время ему предложили подать заявление об уходе. Снова он без дела... Из - за этого, а также из - за его вечного пижонства и надменной уверенности в собственной исключительности стал он в «Поиске» фигурой одиозной. Все дело в том, что на нем лежит ответственность за изучение подполья, он помощник Древина, в его руках многие важные документы, многие нити поисков. А ребята, которые работают с ним вместе, не уважают его. От этого страдает, даже срывается такая серьезная, такая нужная работа. Он стоял перед собранием, насмешливо и обиженно улыбаясь, а мы думали: стоит ли об этом писать? Ну какое в конце концов отношение имеет персональное дело Олега Панова к тому главному, что мы увидели в «Поиске»? Но обитатели подвала вели себя неузнаваемо сдержанно и строго. Во всем, что здесь происходило сейчас, в вопросах и ответах, в выражении лиц, в интонациях ощущалось нечто весьма серьезное н, пожалуй, все - таки именно то главное, что мы пытались найти и нашли. А в углу лежало тронутое временем оружие сороковых годов, много раз бывшее в деле. Сохли на столе любительские, с крупным зерном фотографии Володи Ницана и Кости Копейки, погибших мальчиков - партизан. Сидел, нахмурившись, Древин, в пятнадцать лет не расстававшийся с наганом, потому что банды не давали покоя жителям города Чигирина. А в сейфе хранилась отпечатанная некогда на машинке партизанская клятва со словами: «...за сожженные города и села, за смерть детей наших, за пытки, насилия и издевательства над моим народом...». ЮДИН. Ты знаешь, Олег, насколько изучение подполья - сложная работа. Этим у нас в основном занимаются старшие: Древин, Щерба, в какой - то мере я. Мы тут имеем дело с судьбами людей. На тебе лежала большая ответственность... Ты понимаешь?.. Михаил Герасимович Древин - человек, отдавший очень много народу, Родине... Ты обязан был помогать ему лучше... Кто - то говорит, что Панов сам работал неплохо, но его не уважали, и потому были срывы. ЮДИН. Совершенно верно. Его авторитет полетел и черту! А почему? Наш «Поиск» создавал для него только иллюзию занятости, пригодности, полезности обществу. Здесь ему нравилось, он работал. На заводе было тяжело, не нравилось - он бросал завод. Кто - то говорит, что надо Панова оставить в «Поиске». ЮДИН. Сейчас он должен решить: или он ломается по всем направлениям и остается с нами, или - нет. Или он становится человеком, мужчиной, или расстается с отрядом!... Но смотри, Олег, такими ребятами, как наши, не бросаются. Одним словом, сейчас все зависит от тебя. Если у нас появится уверенность в тебе... Сам знаешь, люди здесь справедливые. В ответ на это Панов ведет себя странно. Он вроде бы и согласен со всеми. Но, с другой стороны, в нем просто клокочет обида, пережитое унижение, уверенность в том, что он не такой, как другие. Это никак не дает ему силы говорить с ребятами честно, просто, по - товарищески. Юдин видит все это. Глядя мимо Панова, он говорит тихо, твердо и, пожалуй, с огорчением:

- Олег, ты тряпка. Все же Панову дана была возможность измениться. Но он позорно бросил «Поиск» в те дни, когда его знание материалов о подполье было просто необходимо. Теперь ему уже никогда не заслужить у ребят прощения. Юдин как - то сказал нам:

- Я был бы последней сволочью, если бы навязывал ребятам командиров и морочил бы им головы командованием. Но под землей бывает опасно и сложно. Там нужна дисциплина, нужны командиры... - Потом он замолчал, словно внутренне что - то обсуждая с самим собой, и добавил: - Впрочем, и не только под землей бывает у нас сложно...

Жил на свете Саша Фролов, и имел он приводы в милицию за некоторые не слишком прекрасные свои дела. Он был из тех, кого называют казенным и скучным, как серое сукно, словом, «трудновоспитуемые». Потом он попал в «Поиск». И его настолько захватила эта жизнь, выходы в катакомбы, друзья рядом, поиски погибших героев, что он действительно преобразился. Причем он вырос в такого отличного человека, что сейчас - а его в «Поиске» нет, он в армии, - сейчас ходит просто настоящая «легенда о Фроле». Мы сами видели, как в катакомбах двое ребят поссорились из - за того, что один утверждал, будто на стене метка Фрола, а другой говорил: нет. Мы сами видели, как ребята буквально расцветают, когда у них спрашиваешь о Фроле. Мы слышали, как рассказывал Коля Курчинов, что Фролов присылает ему чуть ли не каждый месяц письма из армии, в которых дает задания, в какой подземный ход идти. Юдин говорит об этом с гордостью и удовольствием. И, разговаривая с ним, мы увидели в нем глубину, и сложность, и ту задумчивую хитроватую осторожность, которая выдает характер внешне не блестящий, но зато крепкий и добротный, истинно мужской, солдатский. Мы поняли, что привлекает в нем ребят. Они чувствуют в нем справедливость, искренность, доверчивость и уверенное пристрастие к демократизму. Мы поняли, что привлекает в нем и бывших подпольщиков, пришедших в «Поиск». Они видят в нем вдохновенное уважение к героизму прошлого и упорное желание докопаться до самых мельчайших, самых забытых деталей истории обороны Одессы и одесского подполья.

В катакомбах чувствуется какая - то удивительная обжитость. Рисунки, надписи, стрелки - указатели... В ту ночь, когда мы тут были, в катакомбах ходили несколько групп «Поиска». Одни привели сюда туристов из Воронежа и показывали им следы партизанских стоянок. Столовую. Место для дневального. Печку. Железную кровать. Ленинскую комнату. Странно, но под землей совершенно не ощущается бег времени. Мы спустились сюда в десять часов вечера. В этот момент время перестало существовать. Ровно через двенадцать часов, когда мы выйдем наверх, будет совершенно непонятно, почему, собственно, солнце светит с неба, почему сейчас утро, а не ночь? Итак, в катакомбах ощущение времени исчезает. Все было очень весело, шумно, много шутили, играла гитара... Вдруг какая - то неясная тревога, прилетевшая из прошлого, коснулась нас. За смутными, потерявшими во время двадцатичетырехлетнего пути определенность словами: Воду отравили мышьяком! - Газы, газы пускают, сволочи! - Командир третий день не вертается! - Ребята! Принимаем бой! - За Родину! За наших матерей! За Одессу! - Кто идет? Пароль! Стрелять буду! - Гад, предатель! Именем сражающегося народа, именем погибших товарищей! - Слушай, комиссар, а жрать - то нечего! - Проклятая катакомба! - за всем этим мы услышали два негромких молодых голоса. Говорили они о любви. Не очень еще понимая, где мы - в прошлом или в настоящем, - мы увидели, как из - за поворота штрека медленно и бесшумно выплывают две фигуры. Он и она. Фонари светили в нашу сторону, и это как раз мешало нам разглядеть их лица. Но голоса, словно исходившие из клубка света, слышны были отчетливо. И на фоне тревожных звуков прошлого прозвучал простой и вечный диалог этих подземных Ромео и Джульетты.

- Тебе хорошо сейчас?

- Да. Хорошо.

- Ты на целых три года в армию уходишь!... Забудешь меня!

- Забуду? Никогда!

- Ты меня любишь?

- Люблю. Прошли. Темнота скрыла их. Было это или не было? Может быть, сон? Что ж, если и сон, то добрый сон! А в десять утра огромное, жаркое солнце осветило мир. Мы вышли из подземелья. Мир был зеленый, синий, красный, летний, счастливый, перевитый виноградниками, омытый прозрачной водой ручьев. Той же дорогой, что и вчера вечером, мы пошли обратно. Свернули налево и оказались в парке, где воздвигнут памятник партизанам. Сюда, по незыблемой традиции, приходят «поисковцы» после каждого подземного похода. Среди деревьев стоит памятник с темно - золотыми буквами на чугунной доске:

НЕСГИБАЕМЫМ БОРЦАМ

ПАРТИЗАНАМ ОДЕССЫ

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.