В самом деле, гений Моцарта стал вызовом не только для Сальери и Зюсмайра, не только для обманутой в своих ожиданиях по поводу семейной жизни Констанции, но и для властвующих вельможных функционеров.
Сам же Моцарт, по причине своего нонконформистского духа, оставался вне «игры». Он лишь прогневил свое окружение крепкими шутками - в чем был большим мастером. Скажем, Сальери мог узнать себя в «Волшебной флейте» в образе Моностатоса, в котором высвечен не отталкивающий, но смешной образ смертельного врага. Сцена с ним исполнена чувством ненависти к пересмешнику. А от ненависти - прямой путь к отмщению. СекретарьМоцарта Зюсмайр также не раз становился объектом крепких шуток. Разумеется, дыма без огня не бывает – ведь на самом деле существовала практически неприкрытая любовная связь Зюсмайра с Констанцией, и в результате - их совместный ребенок, названный к тому же в честь папы Францем Ксавером (это полное имя самого Зюсмайра).
Зюсмайр, тщеславный провинциал с заурядным интеллектом, хотя и музыкально одаренный, умело использовал свою универсальную приспособляемость: он медленно, но верно выстраивал карьеру в тесном союзе с Сальери. Он же информировал капельмейстера о работе над «Волшебной флейтой», потому как не мог не слышать красивейших звуков создаваемого шедевра. Этот шедевр и стал поводом для устранения Моцарта. Мотивом же побуждающим заговорщиков к действию стала, по всей видимости, сама опера и особенно текст либретто с явным «масонским следом». Либретто было написано известным «идеологом» масонства Игнацем фон Борном - непримиримым противником католицизма во всех его проявлениях. Разумеется, католическая верхушка узрела мятежную суть «Флейты», что было на руку Сальери.
Коварный и самовлюбленный капельмейстер, близкий к кругам аристократии и духовенства, взял на себя роль подстрекателя, у него не хватило бы духу лично физически устранить кудесника звуков. Он поручил эту миссию Зюсмайру. Тот, заручившись поддержкой Сальери, развернул активную деятельность в последней квартире Вольфганга Амадея на Рауэнштайнгассе. Судя по дальнейшему развитию событий, важнейшим пунктом его плана оказалась, конечно же, Констанция. Как опора, а еще лучше - соучастник.
Жена великого маэстро, как утверждают современники, была весьма поверхностной, легко поддающейся влиянию особой. По всей видимости, в тот период она была особенно недовольна своим супругом. Но самое главное - не видела в нем гения, напротив, считала неудачником. Кроме того, как свидетельствуют современники, до нее доходили всевозможные слухи о «распутной» жизни мужа. Не исключено, что Моцарт иногда поддразнивал Констанцию перспективой любовной интрижки с красавицей и умницей Магдаленой, супругой некоего Франца Хофдемеля - брата Моцарта по масонской ложе. Скорее всего, знаки внимания Магдалене Вольфганг оказывал в ответ на очевидную связь Констанции с Зюсмайром. В действительности же он нежно любил Констанцию и защищал ее от нападок со стороны, чего не скажешь о последней. Как отмечают биографы композитора, Констанция была, по всей видимости, неспособна на ответную любовь к мужу в высоком понимании, отдавая предпочтение чувственной жизни, то есть своим увлечениям и удовольствиям. Так что Зюсмайр обратился к верному адресату: молодой мужчина в расцвете сил (он был младше Констанции) не мог ей не понравиться. Она увидела в нем возможную замену мужу-неудачнику и быстро сошлась с учеником композитора, подающим большие надежды.
Остановимся на событиях лета-осени 1791 года. Обращаясь к документальным источникам, ряд исследователей творчества Моцарта пришли к выводу о том, что либретто оперы «Волшебная флейта» стало для заговорщиков и неким проектом возмездия Моцарту и своеобразным алиби: текст и декорации были исполнены масонской символикой - образной и явной. А тот, кто «раскрывал» тайны масонской ложи, мог быть устранен самими же братьями-масонами. Советчиком заговорщикам мог выступить гpаф Вальзеггцу Штуппах, владелец приисков ртути в Кравицах, - впоследствии заказчик Реквиема. По отзывам современников, он обладал склонностью к зловещим играм всерьез, и зная, что «Волшебная флейта» Моцарта была воспринята как некий гимн масонству, по всей видимости, предложил Сальери и Зюсмайру следующую сатанинскую идею: совершить возмездие Моцарту посредством «ритуального убийства».
Оказывается, на титульном листе первого либретто «Волшебной флейты» был изображен архитектор храма Соломона Адонирам, павший от руки врага и распростертый под колонной Меркурия. Адонирам у масонов, как известно, определенный сан посвящения. Моцарт был именно адонирамом в ложе «Благотворительность». Так что судьба гения была решена - он должен разделить участь Адонирама. Не случайной оказалась и колонна Меркурия рядом с убитым архитектором. Эта деталь была тоже принята к сведению заговорщиками.
Известно, что в астрологии планете Меркурий соответствует «ртуть», латинское же название этого элемента - «Mercurius». Посредством солей ртути и было совершено «ритуальное» убийство гения музыки. А сама опера «Волшебная флейта» превратилась в своеобразную усыпальницу-святилище, наподобие пирамид эпохи фараонов. Обо всем этом великий композитор, если суммировать крохи достоверной информации, дошедшей до нас, догадывался. Он даже предполагал примерную дату своей смерти и с христианской покорностью ждал неизбежного конца земной жизни.
Для большей убедительности этих предположений приведем надежный и доказанный факт биографии Моцарта о том, что до лета 1791 года история болезни великого композитора была совершенно пуста. Неоднократные же высказывания самого Вольфганга Амадея о том, что «его враг» композитор Сальери «покушался на его жизнь», а также свидетельства Констанции - привели и современников Моцарта, и последующих исследователей к довольно устоявшемуся мнению: через определенные промежутки времени Моцарту давали яд. Немецкие медики Й. Дальхов, Г.Дуда и Д. Кернер подробно рассмотрели симптоматику заболевания композитора и пришли к заключению, что речь в случае Моцарта может идти о единственной интоксикации - классическом ртутном нефрозе. (Это хроническое отравление ртутью было изучено в двадцатом веке и, разумеется, два века назад являлось редчайшим случаем.) Головокружение, головные боли, рвота, потеря веса, депрессия, быстрая возбудимость, беспокойное состояние - все это симптомы острого отравления ртутью («eretismusmerkurialis»), аналогичные свидетельствам дошедших до наших дней в письмах Моцарта, воспоминаниях его родных, друзей.
Вполне понятно, что такую деликатную «операцию», как ввод дозированных препаратов ртути, в одиночку было бы не провести. Не исключено, что яд в руки отравителей мог поступать, например, через Готфрида ван Свитена, отец которого - лейбмедик Герхард ван Свитен - лечил пациентов «настойкой ртутной по Свитену». В ней содержалось от 0,25 до 0,5 грамма сулемы, растворенной в водке. И стоило только в этой дозировке высокотоксичного соединения ртути передвинуть запятую на один знак вправо, как Моцарт в качестве «лекарства» принял бы сильнейший яд! C помощью малой дозировки, растянутой во времени, можно было добиться того, что в начальной стадии проявление отравления не заметно. Посыльный Зюсмайр поставлял разведенную жидкую соль ртути (сулемы), которая подмешивалась в еду или питье композитора. На Моцарта подобная процедура как будто бы не действовала: он сочинял музыку, репетировал с оркестром, много выступал как музыкант и как дирижер. Но во время пребывания в Праге (с Констанцией и Зюсмайром) в августе-сентябре 1791 года для постановки оперы «Милосердие Тита» доза «лекарства», по всей видимости, была завышена: Моцарт стал падать в обмороки.
Кстати, в июле перед отъездом в Чехию к композитору явился «серый посланец» с известием от анонимного заказчика (это был Антон Лайтгеб, управляющий графа Вальзеггацу Штуппаха). От этого визита Моцарт пришел в неописуемое волнение. Вряд ли заказ Реквиема мог так потрясти композитора. Георг Ниссен, второй муж Констанции, писал об этом так: «Да, о странном появлении и заказе неизвестного Моцарт выражал даже иные, весьма диковинные мысли, а когда его пытались отвлечь от них, он замолкал, так и оставаясь при своем». Первый биограф композитора Ф. Немечек приводит слова Моцарта неизвестному адресату на итальянском языке, вероятнее всего, либреттисту Лоренцо да Понте в Триест:
«…Моя голова раскалывается, разговариваю с трудом и не могу отогнать от глаз образ неизвестного, постоянно вижу его перед собой, он меня умоляет, торопит, с нетерпением требует от меня работу. Продолжаю, потому что сочинение мне менее утомительно, нежели праздность. Впрочем, мне нечего опасаться. По всему чувствую: час пробил; я готов умереть; я кончил прежде, чем воспользовался своим талантом. Жизнь была столь прекрасна, карьера начиналась при столь счастливых предзнаменованиях, но изменить собственную судьбу нельзя. Никому не измерить своих дней, нужно смириться. Пусть будет то, чего желает провидение... Кончаю, передо мной моя погребальная песнь. Не могу оставить ее незавершенной».
Две последние фразы этого письма относились, разумеется, ни к Реквиему, а к опере «Волшебная флейта»: «Марш жрецов» и «Увертюру» к спектаклю он закончил после возвращения из Праги, то есть к 28 сентября 1791 года.
По случаю премьеры 30 сентября в Вену из Бадена приехали Костанция и Зюсмайр. Спектакль состоялся у Э. Шиканедера в его народном театре в предместье Фрайхауза. Моцарт был у пульта и вдохновенно дирижировал оркестром. Опера «Волшебная флейта», особенно ее вторая часть, прошла с успехом. И далее, с каждой новой постановкой, популярность спектакля возрастала в геометрической прогрессии.
Констанца и Зюсмайр сразу же после премьеры «Волшебной флейты» вновь вернулись на целебные воды в Баден, и Моцарт фактически был предоставлен самому себе. Даже за месяц до гибели он придерживался прежнего распорядка: также был предельно насыщен работой каждый его час, день, а самочувствие, аппетит и сон в середине октября, судя по двум письмам к жене, казались нормальными. Он фактически примирился с ее связью с Зюсмайром, что явствует из письма к Констанции от 14 октября 1791 года: «…делай с NN, что хочешь». Это было последнее (известное исследователям) письмо, написанное Моцартом за полтора месяца до кончины, - в нем нет и намека на болезнь.
И эта загадка стоит того, чтобы ею серьезно заняться…
Моцарт присутствовал на представлении «Волшебной флейты» 8, 9 и 13 октября, причем один раз его видели с Сальери и его пассией К. Кавалерией.
Последний раз в обществе Моцарт появился 18 ноября 1791 года. На освещении нового храма «Вновь увенчанная надежда» великий композитор дирижировал своей «лебединой песней» - небольшой кантатой «Громко возвестим нашу радость». 20 ноября он слег в постель и больше не поднимался: внезапно у него опухли руки, ноги, затем добавилась рвота. Но сознание не покидало больного. Он остро реагировал на пение канарейки, и птицу унесли из комнаты. Вечерами, когда шла его «Флейта», Моцарт следил по часам за ходом каждого спектакля. Как утверждал Ниссен: «Болезнь, приковавшая его к постели, длилась 15 дней... За два часа до кончины он пребывал еще в полном сознании».
Теперь стоит проанализировать трагедию, происшедшую на следующий день после загадочной смерти и не менее загадочного погребения великого композитора. Речь пойдет о двадцатитрехлетней красавице Магдалене Хофдемель - известной «любимой ученицы» Моцарта, которой он посвятил свой самый интимный фортепьянный концерт. Когда молодая женщина возвратилась из собора св. Стефана с панихиды по Моцарту домой по Грюнангерштрассе 10, в котором состоятельная чета Хофдемелей занимала весь первый этаж, ее муж Франц Хофдемель, брат Моцарта по масонской ложе, набросился на нее с ножом в руке. Магдалена была на пятом месяце беременности... Крик ее годовалого ребенка и призывы о помощи самой Магдалены спасли ей жизнь: соседи выломали дверь и нашли Магдалену в бессознательном состоянии, с многочисленными кровоточащими ранами на шее, груди, руках. Лицо ее было обезображено. Врачи с трудом выходили женщину, но она осталась с внешностью «квазимодо» на всю жизнь. Ну, а тридцатишестилетний муж несчастной перерезал себе горло.
«Die Wiener Zeitung» - «Венская газета» назвала дату смерти Ф. Хофдемеля 6 декабря, что совпадает с датой похорон Вольфганга Моцарта.
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.
16 июля 1872 года родился Роальд Руал Амундсен
15 апреля 1933 года родился Борис Стругацкий
29 мая 1787 года родился Константин Батюшков