И в этом плане Валентина Толкунова – довольно редкое явление. Она умеет передать сущность авторской мысли, оставаясь самой собой... А ведь многие современные эстрадные певцы убеждены, что получают от композитора лишь некую схему, а не готовое произведение. И поэтому вправе поступать с этой схемой как им заблагорассудится...

В камерной или симфонической музыке такого попросту не может быть. Даже такой великий пианист, как Святослав Рихтер, не позволит себе сыграть «Аппассионату», скажем, вдвое быстрее, чем полагается. На эстраде же подобная интерпретация вполне допустима.

...Я помню, как мы работали с Толкуновой над песней «Это я была, это я...». Сначала она очень точно и чисто прочла с листа мелодию, затем пела без слов, постигая все оттенки музыкального образа. Потом просто читала стихотворный текст. И только после этого зазвучала песня...

Ведь даже прекрасная музыка с подписанными словами – это еще не песня. Прекрасные слова, зачем-то сопровождаемые музыкой, – не песня тоже. Только тогда, когда два полноценных образа – музыкальный и поэтический, – соединяясь, дают новый, третий образ, рождается песня.

Валентина Толкунова как раз и умеет донести до нас этот синтетический, собственно песенный образ.

Есть такое слово – утешение. Утешить – значит, доставить человеку отраду, облегчить его горе, тревогу, успокоить. Но иногда это понятие – утешение – связывают с обманом, причем с таким, когда от человека сознательно скрывают все противоречия мира... Думаю все же, что желание утешить возникает в нас из самого искреннего чувства «сострадания и любви к людям», чувства, по природе своей с обманом не совместного.

Но чтобы утешить кого-то, нужно остановиться, нужно отключиться от тысячи мелких забот, чтобы, отдать человеку все свое внимание и на самом деле облегчить его горе, тревогу...

Когда я слушаю Валентину Толкунову, меня не покидает ощущение, что она обладает способностью вдруг изменить наш внутренний ритм, и тогда мы вдруг понимаем, как необходима нам эта мягкая женственность...

Я смотрю на лица людей, которые слушают ее, вижу, как покачивают они в такт головами, словно бы говоря: «Да, да, это на самом деле так... И мы знали все это. Это то, чему нас учили в самом раннем детстве. Просто мы почему-то перестали: слышать эти слова, хотя они продолжали звучать, слова-напоминания о том, что мы должны быть бережными друг к другу, внимательными, что мы должны с величайшим уважением относиться к каждому движению души другого человека...»

Однажды Валентина Толкунова сказала мне, что ей очень нравится, как поет артист театра «Современник» Валентин Никулин. «Он не делал ни одного лишнего жеста, – вспоминала она, – и почти не двигался по сцене, когда пел. Но когда он стоял перед микрофоном, в нем было столько мудрости, понимания...»

Я не уверен, что один артист может перенять от другого что-то принципиально новое для себя. Видимо, здесь происходит нечто иное. Очевидно, поразившее исполнение пробуждает в этом артисте свое, индивидуальное, но в чем-то родственное тому певцу, который вызвал в нем восхищение.

Сегодня, когда я слушаю Валентину Толкунову, мне хочется сказать о ней почти ее же словами, сказать о ее понимании, о какой-то мудрости, которая сквозит в каждой, ее музыкальной фразе. Только мудрость это особенная, женская и терпеливая, только понимание это наделено прозорливостью ребенка, только ритм ее плавных движений одухотворен душой приветливой и. доброжелательной женщины, окрашивающей наш мир ровным светом нежности и постоянства.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.