В тайге большой разговор

- Давайте сурьезно побалакаем, - так начал в кабинете секретаря ОК руководитель группы.

После решительного телефонного звонка в земотделе их вежливенько попросили одну минутку посидеть, а банк, неожиданно приобретший поразительную гибкость, на третий день открыл кредит. 37 тысяч рублей!

Это была умопомрачительная сумма, рисовавшая воображению воспитанных на спартанской бережливости красноармейцев, грандиозные, великолепные перспективы.

В день, когда эти деньги были переведены на их текущий счет, пять сынов трудового народа Украинской советской социалистической республики присягнули, что ни один рубль, ни одна копейка из этих сумм не будет израсходована не по прямому назначению. А прямое назначение - это плуги, сеялки, триеры, это добротный рабочий скот и телеги, одним словом - капиталовложения. Они твердо условились, что когда речь зайдет о муке или печеном хлебе, о мыле, валенках или теплом полушубке, тридцати семи тысяч рублей не существует в природе, - об этом надо зарубить на носу. Они еще посмотрят, какая такая сибирская зима, и что она за цаца, если ее надо обязательно встречать в плотно скатанных шерстяных пимах и чуть ли не в медвежьей дохе!

Они еще померятся силами с буранами и трескучими морозами в сапогах и шинелях, выданных из цейхгаузов славного третьего полка Украинской N - ской дивизии!

«Летуна» щупали со всех сторон. Пробовали и на шаг и рысь и даже заглядывали почему - то под хвост на удивление всему базару. Около переселенческого пункта пасли своего одинокого коня, доверив ночную охрану комвзводу Ковтунцу, имевшему из полка значок за отличную стрельбу.

Купив еще четыре лошади и телеги, поехали они вдоль берегов сибирской реки Чулым, напевая родные украинские песенки с такими волнующими мягко выговаривающимися словами. Агроном знал участок теоретически и до вечера никак не мог найти среди целины и лежалых земель, там и здесь проросших цепким подтаежным кустарником. Шел дождь. Дул пронзительный октябрьский ветер. Ночевали тут же под кустом боярышника, зябко кутаясь в шинелишки.

После утомительных поисков, на следующий день в обед наткнулись на веху Агроном, торопливо признав ее той самой, уехал скорее в город подальше от воспаления легких.

На жилье расположились в заброшенной землянке на берегу реки. Утром впрягли лошадей в два сакковских однолемешных плуга, плюнули для почина в ладони и выехали на зябь поднимать лежалую землю, воротить ее пластами на бок, - пусть напитывается обильными сибирскими снегами до весны, ожидая своего зачатия. Зима надвигалась быстро, ревели ветры над Чулымом, рекою бывшего казацкого войска енисейского.

Худые, почерневшие от холодных ветров, задолго до рассвета они упорно впрягали лошадей в свои два плуга, стараясь вырвать у близких снегов и морозов лишний час; по ночам, сменяя друг друга, сторожили пасущихся коней, перебирая янтарные четки мыслей и надежд на будущее.

В полк писали, что отведено 3 000 га, получены деньги, уже поднимают зябь - можно посылать демобилизованных ребят!

...Когда приехали из Украины еще 22 человека, пришлось пойти на это крайнее средство, хотя и было стыдно. Было очень неловко и стыдно.

Пусть не думает управляющий Госбанком, что есть у них хоть какие - нибудь неиспользованные возможности, - каждую третью пару белья признали излишней роскошью - продали, - тов. Бондаренко Михаил Иванович нажимает что есть сил на стирку.

О мыле никто не мечтает, песок из Чулыма прекрасно заменяет мыло, но песок никак не может заменить муки, но от боярок и мерзлых диких ягод порядочно болят животы, хоть они и туго стянуты красноармейским ремешком!

Пусть не думает товарищ, управляющий Госбанком, что будь иначе, к нему обратились бы с такой просьбой. Но вот они, червоноармейцы, отказывая себе во многом, год назад дали в долг стране 92 рубля, дали эти деньги на индустрию, на Сталинградский тракторный, на руду горы Магнитной. А сейчас - зарез, выхода нет, все содержимое сундучков перебрано и пересмотрено - позавчера выпал снежок, но подтаял, - надо спешить, каждый поднятый гектар зяби весной отплатит сторицей, - но нельзя же пахать не емши который день, товарищ управляющий Госбанком!

Управляющий, улыбнувшись, протянул портсигар с папиросами:

- Курите! - сказал он дрогнувшим голосом.

... Шел ноябрь 1929 г. Двое плакали на пороге землянки, приговаривая, что довольно подло было с их стороны - это со стороны Занохи, Бондаренко и Ковтунца - писать такие письма в Харьков, мороча голову всему полку. А еще партийные! Вот приехали они, 22 человека, живут в этой собачьей яме, - в ней не умещается и десять душ - по живым животам шагать приходится! Жрать ничего немае, ночью выпал метровый снег, градусов 12 на дворе мороза - да разве б на Украине в это время!..

Остальные угрюмо молчали, уткнувшись в колючие воротники своих шуб на рыбьем меху; лошади, вяло шевелили заиндевевшими губами, бредили по подтаежнику.

Заноха был в городе. Он уехал туда за час до рассвета, тихонько пошептавшись о чем - то с Бондаренко. Живой или мертвый, он обещал назавтра вернуться с результатом, - только б не допустить никого отлучаться от холупы до его возвращения. Не дай бог уйдет один, - тогда все пропало, трещина поползет, расширяясь по всему зданию, и оно рухнет, похоронив под своими обломками зачатки коммуны.