В поисках Ломоносовых

Профессор! Постойте, не горячитесь, вы знаете что-нибудь о квантах?

Абитуриент: Нет.

Профессор: А о Шредингере?..

Абитуриент: Не знаю... Не проходили...

Не правда ли, похоже на описанный М. Твеном экзамен, учиненный дворянам короля Артура: «Умеете ли вы, ваше сиятельство, читать?» — Он весь вспыхнул от негодования и гневно выпалил: «Вы принимаете меня за псаломщика? Кровь, текущая в моих жилах, не потерпит...» «Отвечайте на вопрос!» — Он подавил свой гнев и ответил: «Нет». «А писать вы умеете?» — Он опять собирался обидеться, но я сказал: «Прошу отвечать только на вопросы и не говорить ничего лишнего... Умеете вы писать? «Нет...» «Сколько будет девятью шесть?» «Это тайна, которая сокрыта от меня, ибо еще ни разу в моей жизни не было у меня нужды познать ее, и, не имея надобности познать ее, я ее не познал!..»

Это было бы смешно, если бы не было грустно. В самом деле, высшая математика и квантовая механика развернутым строем наступают на новичка, вооруженного старомодным арифметическим аппаратом. Первокурсник 1944 года рождения вступает в смутную полосу сомнений и прозрений, в которой очутились еще современники Планка. Драгоценные годы уходят на то, чтобы обучить студента тому, что ему следовало бы узнать за школьной партой; что же произошло с физикой в XX веке и чем занимались

математики, начиная хотя бы с Гаусса? Именно поэтому даже дипломника далеко не всегда удается вывести на передовые рубежи науки: вступая на самостоятельный путь, он подчас еще не знает, где искать новое.

О том, что школьные программы по физике, математике, химии требуют немедленного пересмотра, все время говорят педагоги, ученые, журналисты. Алгебраические методы, знакомство с электроникой и революцией в физике XX века, начала молекулярной биологии — все это нужно знать выпускнику средней школы. Ведь он наследник Бора, Ландау, Дирака, а не современник Ньютона.

Открывая в Академгородке физико-математическое училище, академик М. А. Лаврентьев говорил: «Сближение науки с практикой дало толчок к ее стремительному развитию. Встал вопрос о научной смене. Сейчас нужно создавать не только вузы нового типа, нужна творческая работа в школе. Чем раньше начать учиться математике и физике, тем лучше... Что требуется от вас, юные друзья? Прежде всего уметь работать и любить работать. Это главное, без чего не может жить ученый...»

Говорят, кто-то из математиков сетовал: вот есть у нас суворовские училища, а когда будут ломоносовские? Сибиряки создали первое ломоносовское. И это не просто интересный эксперимент — слишком много отдано ему сил и сердца,— это большая надежда. Здесь ребята получат знания из первых рук. Плазмисты, кибернетики, биохимики выкроят время, оторвутся от формул, оттисков статьи зарубежного коллеги, давно задуманного эксперимента, чтобы прочесть им лекцию. И, естественно, ученые принесут с собой свои неразрешенные сомнения, проблески новых идей, свою сегодняшнюю увлеченность. Главное — высечь искру, зажечь воображение ребят, н, может, завтра среди нынешних учеников отыщутся помощники. Ведь работают в Институте ядерной физики в секторе теоретиков «выловленные» олимпиадой девятиклассник Володя Мазепус и десятиклассник Боря Румянцев — участвуют в творческих спорах, анализируют сложнейшие релятивистские эффекты.

Через два-три года из училища выйдут юноши и девушки, которые в свои семнадцать лет будут знакомы с высшей математикой, современной физикой, исследовательской работой в первоклассных лабораториях. И, что особенно ценно, они будут знать, что жизнь ученого — это стремительный поиск, трудное, ежедневное творчество, мысль, неустанно пульсирующая мысль.

Я видела Сашу Иванова — он весь начинен идеями, но все еще скован, не может поверить, что не надо по укоренившейся привычке подделываться под заданный урок. Профессор сказал: «Добывайте знания сами». А в школе говорили: «Это не трогайте, все равно не поймете».

Академгородок работает под девизом: «Нет ученого без учеников». Все учат и одновременно учатся. «Обязательно задавайте вопросы,— просил ребят профессор Ляпунов,— вам тоже надо учиться...» Один из ведущих теоретиков ядерной физики, Роальд Сагдеев, декан физфака Новосибирского университета, начальник отдела «кибернетиков» Юрий Журавлев читают в училище высшую математику, и так все. Сибирское отделение задумано как единство трех китов: наука, промышленность, подготовка научной смены. Эти три звена, действуя друг на друга, взаимно усиливаются — по закону обратной связи. Для училища здесь просто благодать.

Училище организовано как интернат. Осенью будет готово специальное здание: в крыльях — спальни, посредине — столовая и классы, а в пристройках — актовый и спортивный залы. Рядом — коттеджи для преподавателей. Вокруг лес, сосны лезут лапами в окна классов. Прямо с крыльца можно становиться на лыжи. А летом и совсем раздолье.

На лекциях ребята сидят, затаив дыхание. Они чувствуют свою ответственность — попасть в училище было нелегко: отбор наиболее способных и талантливых проходил в три тура.

Первый толчок дала Всесибирская физико-математическая олимпиада, захватившая многих школьников Тальменки, Вилюйска, Магадана. Это было событием. Новосибирск казался очень далеким и очень желанным. Второй тур прошел в больших городах. Там ребята встретились с молодыми учеными. Те многое рассказывали, еще больше спрашивали. Но на третий тур прошли немногие — двести пятьдесят человек. Летняя школа в Академгородке, встречи «у фонтана» с крупнейшими учеными, защита фантастических проектов, Обское море, уникальные лаборатории... Шестьдесят пять изрядно загоревших победителей поступили в Новосибирский университет. Остальные — в физико-математическое училище. В училище (пока здесь сто тридцать человек, а будет вскоре четыреста) оказались ребята из Якутска, Кяхты, далеких северных сел. Был случай — пришел в партком паренек. «Ты откуда?» «Приехал учиться...» «Откуда?» «Из Рязани». «Так Рязань не Сибирь». «Все равно, я буду стараться...»

Приезжали из Сочи, Москвы, Свердловска и честно сражались на третьем туре. Задачи были трудные: дали их студентам-второкурсникам — некоторые не решили. Восьмиклассник Боря Козлов поразил всех глубоким знанием физики. Хрупкую девчушку усадили за стол, напротив — молодого доктора физико-математических наук. Дали обоим одни и те же задачки. Она решила значительно быстрее.

— Ищем сообразительных,— устало объяснял журналистам Юрий Журавлев.

Им тяжело пришлось в те месяцы, устроителям прошлой олимпиады: Эдику Крутикову, Юрию Журавлеву, Илье Гинзбургу, Сене Моисееву. Составлять задачи, проверять ответы, читать лекции. Но цель была достигнута: всколыхнулась огромная масса школьников, вспыхнул интерес к самостоятельной мысли. Ученые всерьез взялись за дело, с которым не сумела справиться школа,— поиск и выращивание талантов. Причем, проводя олимпиаду, создавая училище, они не забывали: это только первый шаг к цели. Основное — изменение школьных программ. Математики и физики разрабатывали проекты новых программ. Они стремились влить в них свою любовь к науке, глубину знаний. Порой получалось слишком сложно и широко. Этот вопрос и сейчас стоит в центре внимания ученых. Опыт физико-математического училища, очевидно, многое подскажет.

В маленькой «преподавательской» частенько собирается ученый совет училища под руководством профессора А. А. Ляпунова и члена-корреспондента АН СССР Д. В. Ширкова. Ученые утверждают курс специально приготовленных для ребят лекций, подбирают лучших лекторов-ученых, «утрясают» расписание, обсуждают кандидатуры руководителей кружков (кружков и лабораторий будет много, самых разных). Вопросов тьма, дело новое, много еще спорного и неясного.