Вскоре мы убедились, что в Алжире уже действует революционное подполье, которое поднимает народ на освободительную войну.

Однажды вечером, когда мы работали далеко от помещичьей усадьбы, группа арабов неожиданно направилась в нашу сторону.

- Куда они так спешат? - проговорил один из моих товарищей. - Работу закончили, что ли?

Недоумение вскоре рассеялось. Проходя мимо нас, один из алжирцев подмигнул Волокитину, который случайно очутился впереди всех, и показал ему глазами вперед. Волокитин не спеша двинулся в том же направлении. Алжирец выбросил какой - то пакет. Волокитин поднял его и спрятал. Все это произошло так быстро, что надсмотрщики не успели ничего заметить. После работы Волокитин отыскал пакет и сумел пронести его в лагерь.

В пакете оказалось около ста фотографий какого - то русского унтер - офицера, снятого выходящим из тюрьмы под конвоем французских жандармев.

Волокитин долго расспрашивал товарищей, не знает ли кто - нибудь унтер - офицера, но среди нас не оказалось ни одного, кто хотя бы когда - нибудь встречался с этим человеком.

- А ты приметил того араба, что кинул пакет? Какой он на вид? - спросил я Волокитина.

Волокитин, оказывается, успел рассмотреть, что алжирец был седым, высоким и сутуловатым, и даже запомнил примету: левое ухо его было прострелено или разорвано.

В тот же вечер мы начали поиски алжирца. Через три дня нашли седого араба, а он познакомил нас с двумя другими. Седого и высокого звали Али - бен - Рабах, двух других - Хамид и Ба Ледуш. Али - бен - Рабах оказался довольно осведомленным человеком. Он недавно побывал во Франции, куда его брал с собой сын помещика в качестве слуги. Они приехали в департамент Крез как раз в то время, когда там разыгрались кровавые события, о которых мы узнали от него.

- Последний год вас, русских, - рассказывал он, - держат только в закрытых лагерях. Боятся вас... В департаменте Крез в лагерь загнали одиннадцать тысяч солдат. Никуда не выпускали, вокруг лагеря - колючая проволока, вышки с пулеметами. Когда солдат хотели послать на фронт, они сказали: не пойдем, отправьте нас в Россию.

- Смотри ты! Точно как мы! - обрадовался Волокитин.

- Почти все русские так заявили, - подтвердил Али - бен - Рабах. - Это я точно знаю.

Историю, о которой он рассказал нам, я уточнил уже много позже по документам. Она заслуживает того, чтобы о ней узнали молодые читатели.

Солдаты 1 - й Особой дивизии в Ля Куртино потребовали немедленно отправить их в Россию. «Хватит, - заявили они своему командованию. - Мы достаточно повоевали за интересы Франции». Представитель Временного правительства во Франции генерал Занкевич сообщил об этом Керенскому. Тот прислал напыщенный ответ:

«Я прошу лично от себя и от правительства разъяснить войскам современное положение в России, выяснить их нужды, разобрать причины недоразумений и сказать солдатам, что я стою на страже их интересов...»

Занкевич еще раз написал Керенскому, что русские войска согласны воевать на отечественных фронтах, но не желают быть пешками французского командования. 9 июля 1917 года Керенский потребовал: «Ввести военно - революционные суды и не останавливаться перед применением расстреляния по приговору суда».

Получив эту телеграмму, генерал Занкевич предъявил мятежному лякуртинскому гарнизону, которым руководил унтер - офицер Глоба, ультиматум: если солдаты не выполнят приказ Временного правительства, по ним будет открыт артиллерийский огонь.

В Ля Куртино по поручению Временного правительства прибыл «агитатор» - профессор Сватиков. Он обратился к солдатам с речью, призывая немедленно отправиться на фронт, ибо интересы Франции - это интересы России.

Солдаты заявили профессору, что если для него Франция и Россия - одно и то же, то для них Россия - родина.

Сватиков пришел в неистовство. Забыв о своем профессорском звании, он закричал на представителя солдатского комитета:

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.