Западный Берлин

Это было в один из декабрьских дней 1950 года, когда плотно закрылась тяжёлая, окованная железом дверь. Ещё раз загремели ключи, а потом стало слышно, как удалялись затихающие шаги надзирателя.

Бернгард Шварц закрыл глаза и зажал уши. Эта тишина кричала. Она кричала так громко, что, казалось, звуки впивались в голову, причиняя невыносимую боль.

Три месяца! Это значит девяносто дней. Это тюрьма.

А ему было только шестнадцать лет...

Три месяца, Бернгард Шварц! Три месяца четыре шага вдоль и три поперёк. А дальше некуда. Конец. Серая стена. Наверху, под самым потолком, - маленькое окошко, прикрытое навесом так, чтобы свет проникал только сверху. Решётка. Откидная кровать, табуретка. Это тюрьма. Три месяца, Бернгард Шварц.

Бернгард Шварц подскочил на табуретке и стиснул руки коленями.

«Что же я сделал? - думал он. - Что я совершил такое? Собирал подписи под Стокгольмским воззванием? Подписи за мир. И это называется преступлением? Прокурор и судья утверждали, что это - преступление. И за это три месяца?..»

Он плотно сомкнул глаза, закрыл ладонями уши, чтобы не слышать тишины. Но мысли прогнать не удавалось. Они приходили и мучили его, унылые, малодушные мысли.

Юноша прикусил губу. Только не сдаваться, только не трусить! На долю других выпадали более тяжёлые, более страшные испытания. На долю других... Один из них, тот, кого он беспредельно уважал, кого он любил так, как любят своего отца. Он вспомнил картину, которую видел недавно в одном журнале. Теперь она снова встала перед ним, живая и ощутимая. Суровые лица солдат с длинными винтовками, толпа любопытных зевак, а в центре скорбное шествие - бородатые, с проваленными щеками арестанты. Узники русского царизма.

Сталин по дороге в ссылку.

Да, Сталин шёл среди заключённых в наброшенном на плечи пиджаке, но в глазах его светилась победа. Победа!

Долго, долго видел перед собой Шварц эту картину. Потом он открыл глаза и улыбнулся. Встал, посмотрел вокруг и снова улыбнулся. Сделал несколько шагов: четыре вдоль, три поперёк. А дальше - некуда. И так три месяца. Но он улыбался. Подошёл к стене, в которой было прорублено окно, и на тускло-серой штукатурке выцарапал ногтем одно слово.

Одно-единственное слово, которое заключает в себе весь мир: Сталин!

Хемниц

Это было в один из декабрьских дней 1950 года, когда ученику токаря Отмару Краузе пришлось пережить самый волнующий момент в своей жизни. Это был обычный день, не светлый и не мрачный, немного скучноватый, какими всегда кажутся дни перед рождеством.

Их всех вдруг позвали в большой цех: мастеров, учеников, подмастерьев. И тогда все они увидели чудо наяву. Настоящее чудо, воплощённое в стройном черноволосом человеке, с умным худощавым лицом. Эхо был токарь, каким будет вскоре и Отмар Краузе. Но что за токарь!

- Он живёт уже в 1970 году, - прошептал маленький паренёк Функ и подтолкнул Отмара в бок. - Он выполнил уже четыре пятилетних плана! - И Функ от волнении засопел носом.

Да, перед ними стоял советский токарь Павел Быков. Он орудовал у «танка, смеялся, а затем, вставив деталь, пустил станок. В цехе затаили дыхание. Никто не хотел верить этому. Не мог верить, но все видели это своими глазами. Седовласые испытанные мастера были в восторге, а ученики просто оцепенели.

Это было чудо, которое невозможно списать словами. Они видели перед собой человека с чудесными одухотворёнными руками, человека, который стремился в будущее, сжимая года.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.