— Дети мои! Материнское сердце вашей королевы...

Последние слова тонули в звуках органа. Хор пел здравицу Ее Величеству. Зачарованные мальчики истово молились за здоровье их заморской «всемогущей матери».

Белым господам ничего не стоило зачитать поздравления хоть от самого господа бога. Дети всему верят.

Якобус закончил школу с отличием. Как самого способного ученика его послали продолжать образование в Европу. Четыре года он учился в Гааге. За это время у него была возможность побывать в лучших соборах Амстердама, Рима, Мадрида, Лисабона, Брюсселя. Денег на него не жалели. Он был гордостью настоятеля кафедрального собора Холландии. Епископ относился к нему так великодушно, что обещал женить на белой женщине.

— Она, святой отец, меня не полюбит.

— Сын мой, ты не знаешь женщин. Они любят тех, кто им больше платит. Ты будешь богатым, очень богатым.

— Закон запрещает чернокожим жениться на белых.

— Ты женишься на безродной юной монахине. Твой брак освятит церковь.

Однако Якобус не спешил. Епископ не одобрял его медлительности, но и не настаивал.

Трогательная забота святого отца вызывала благодарность в душе Якобуса. Позже он понял, в чем дело. Просто голландцам нужен был чернокожий проповедник, который не смог бы от них уйти. Разве белая женщина согласится жить с папуасами!

Когда он вернулся в Западный Ириан, его снабдили целой папкой проповедей и приказали читать их везде, где веет смутой и непокорностью. Епископ сказал тогда ему:

— Твои соплеменники, сын мой, забыли страх перед богом. Они убивают белых людей, вольнодумствуют. Некоторые из них превратились в разбойников, готовых поднять руку на королеву. Не жалея сил и труда, призывай их к смирению, напоминай о карающем мече. Ты папуас, твои уста образумят заблудших.

Год он ездил по острову. Читал проповеди в деревенских церквушках, на рудниках, нефтепромыслах, в молельнях городских трущоб. За семнадцать лет, проведенных за высоким забором миссионерской школы и затем в Гааге, он впервые встречался со своим народом. Но повсюду его сопровождали два переодетых полицейских. Якобусу сказали, что власти дорожат его жизнью и в это неспокойное время сочли необходимым приставить к нему телохранителей. Но он убедился, что полиция охраняла вовсе не его жизнь. Охранники не давали ему сблизиться с народом. Он мог говорить только то, что было напечатано в кем-то написанных проповедях. Ему не разрешали спрашивать соплеменников, как они живут и почему недовольны голландскими порядками, не разрешали слушать их исповедь, бывать у них в домах и вообще хотя бы на минуту оставаться в окружении простого народа без присмотра полиции. Они утверждали, что этого требует его личная безопасность. Личная безопасность! Семнадцать лет его учили, чтобы сделать из него дрессированного попугая!

Однажды в деревне под Фак-факом, когда Якобус выходил из церкви после проповеди, к его ногам упала старуха в лохмотьях.

— Тельгум, сынок!

Следовавшие за ним полицейские бросились вперед, чтобы отшвырнуть женщину, но он успел подхватить ее и крепко обнять. Он услышал давно забытое родное имя. Так могла назвать его только мать. Она узнала его по племенному знаку на правой щеке. Этот знак маленькому Тельгуму она выжгла своей рукой.

Потрясенный, Якобус прижимал к груди рыдающую от счастья мать, его растерянный взгляд бегал по обступившей их полунагой черной толпе, он дрожал и задыхался. Казалось, в груди у него что-то взорвалось. Два неведомых прежде чувства: радость и жгучая ненависть. С руганью и угрозами полицейские разгоняли толпу, но плотное живое кольцо словно окаменело. На Якобуса смотрели десятки настороженных пытливых глаз. Глаза молчали, они не могли говорить, но он слышал их вопль: «Ты сын этой женщины!»

Они жалели мать и презирали сына. Он вдруг вспомнил, как равнодушно рассматривали они его церкви.

Увлекая за собой старушку, он едва пробился к машине. Белый шофер услужливо распахнул дверцу, но тут же, брезгливо морщась, захлопнул, ткнул пальцем в женщину.

— Эту куда!

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.