МАШИНА остановилась у предместья небольшого, провинциального городка, типично прусского. Горячка предвыборной рейхспрезидентской кампании (мы приехали в то время) давала себя чувствовать и здесь. На улицах всюду плакаты с портретами Ярреса, кандидата монархистов. С балконов свешиваются черно - бело - красные флаги. Местечко Гольнов - гнездо реакционеров, здесь именно имеют свою организационную базу фашистские вооруженные банды - «Штальгельм».

Высоко над городом, на горе, возвышается крепость. В ней заключены наши товарищи. Их - 192. Огромное большинство осуждено за участие в Гамбургском восстании 1923 г. Кроме них здесь сидит «тоже политзаключенный» - знаменитый майор Бухрукер, организатор фашистского путча в Кюстрине.

Пробираясь по опушке леса, приближаемся к крепости. Густая широкая аллея ведет к тюремным воротам. Высылаем на разведку «своего парня» известить заключенных о нашем прибытии, а сами заходим ожидать в ближайшую пивную.

Через полчаса возвращается наш разведчик с несколькими товарищами. Это - члены правления коммуны заключенных. Уславливаемся о месте и времени собрания. Созвать заключенных сравнительно нетрудно. Упорной, тяжелой борьбой с администрацией нашим товарищам удалось добиться очень редкой в наше время победы - ежедневного отпуска в город на 5 часов. Администрация обусловила эту льготу круговой порукой. Если кто - либо убежит, остальные теряют завоеванное право. Под страхом наказания запрещено вмешиваться во внутреннюю жизнь города и ходить по городу группами.

Нужно добавить, что поводом к борьбе за 5 часов послужило предоставление этой свободы майору Бухрукеру. Однако, по всем данным, вскоре это право будет отнято у заключенных, как это имело уже место в Фюльстбютеле у Гамбурга...

Товарищ К., редактор одной из провинциальных газет, осужденный за помещение «бунтовщицкой» статьи, делает нам краткий доклад, в качестве председателя правления.

На правлении лежит административно - хозяйственная и культурная работа среди заключенных. В 1 - ой части обязанности несложные: распределение средств и пакетов, получаемых от МОПР'а. Помощь, оказываемая МОПР'ом, относительно существенна: одежда, табак и 5 марок месячно. Деньги идут, главным образом, на покупку жиров, ибо сама тюремная пища является из рук вон плохой. Утром черная бурда, называемая кофе и 200 гр. сухого хлеба, днем желтая бурда, называемая супом, и немного картошки, на ужин та же бурда. Отношения с администрацией сравнительно благополучные. Директор крепости, бывший фельдфебель вильгельмовских времен, несмотря на свой монархизм, держится пока корректно; низший персонал следует примеру своего принципала. Надоедает лишь поп, назойливо предлагая свои «услуги».

Несколько хуже обстоит с удовлетворением культурных нужд. Большинство заключенных - мужественные борцы, готовые в любую минуту снова драться на баррикадах - в теоретическом отношении представляют из себя еще совершенно сырой материал, и марксистской закалки еще не имеют. Тюремная обстановка действует удручающе на моральное состояние, часто способствует возникновению мелких личных дрязг. Тем более необходимо заполнить время учебой. В начале в этом отношении было совсем худо. Отсутствовали и преподаватели, и учебники. Теперь дело подвигается к лучшему. Создана культкомиссия. Получена кой - какая марксистская литература. К работе привлечены теоретически сильные товарищи. Выработано ежедневное расписание занятий. Ведутся групповые занятия по историческому материалу, истории рабочего движения в Германии изучается общая и естественная история. Образованы курсы по изучению стенографии. Работой охвачено 30% заключенных. Основная беда в нехватке литературы. Имеющаяся при крепости библиотека полна клерикальной чепухи. - Хорошо было бы получить сочинения Ленина и «Историч. материализм» Бухарина, - мечтательно заканчивает свой доклад тов. К.

Мы принимаем ряд практических предложений и направляемся на собрание. Подходя к Гроневейзе, встречаем время от времени по одному заключенному. Это посты, следящие, чтобы шпики не пробрались к нам. С трудом пробираясь сквозь густые кустарники, входим в глубь леса. Солнышко игриво шалит своими лучами и словно зовет кувыркаться по нагретой, пахучей земле. Настроение несколько приподнятое. Собрание ведь нелегальное и притом с участием русского большевика. Если власти узнают, заключенные могут многим поплатиться и лишиться имеющих льгот. Следует ли ими рисковать? Но все равно, уже поздно перерешать. На небольшой лужайке в немой глуши большая группа 70 - 80 чел. Одеты в домашнее платье: пиджаки, пальто, шляпы, кепки. Весенний воздух опьяняет: одни играют в чехарду, другие борются, катаясь по земле. При нашем приближении все смолкает. Тов. К. предлагает стать лицом к солнцу и спеть. Тихо, вполголоса, чтобы не привлечь внимания, поют узники демократической республики свой революционный гимн. Знакомые, родные звуки «Смело, товарищи, в ногу» здесь, на чужой стороне. Кончили. Председатель полушепотом объявляет, что сейчас будет говорить русский товарищ, приехавший «оттуда». Десятки глаз устремляются на меня. Передаю привет от МОПР'а, описываю, как живут «там», как русские рабочие призывают не терять бодрости и надежды.

Десятками вопросов засыпают меня. Получаются ли их письма в России? Как теснее связаться с шефами, можно ли писать в «ПРАВДУ» о своей тюремной жизни и, конечно, еще и еще раз благодарность, привет русским пролетариям. В оживленной беседе, разлегшись на лужке, мы не замечаем, как стрелка приблизилась к 6. Пора. В 7 часов заключенные должны быть «дома». Обратно под тюремные своды и железные засовы. Тепло прощаемся. До свидания. По одиночке выходим из лесу. Еще раз крепкое пожатие руки. Наши спутники поворачивают налево, где извивается дорога в крепость. И долго еще прощально летят к верху кепки и фуражки, пока последний из заключенных не скрывается за тюремной оградой.

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.