Шепетовцы живут так, словно Николай Островский и сейчас среди них. Все здесь напоминает о нем. На комсомольских конференциях его выбирают в президиум. Машинисты и доярки, рабочие сахарного завода присваивают своим бригадам его имя. В каждом доме есть портрет Островского, его книги.

А уж если приезжает парнишка на работу в депо откуда-нибудь из Жме-ринского училища или Одесского техникума, то прежде всего обойдет все достопримечательности: школу, где учился Островский, разрушенную водокачку, заглянет в музей. И только тогда приобщится к шепетовцам, почувствует себя истым земляком Николая Островского. Земляком Павки Корчагина. Потому что два эти имени слиты для всех воедино.

В парке возле гостиницы есть длинная стена. На ней высечены имена – мужчин, женщин, девушек. Они пали в минувшую войну. Пали в боях за Шепетовку. Эти имена – как немые голоса из прошлого, из битвы. Я много раз проходила мимо и слышала тот хор. Он не о смерти, он о мужестве, которое переходит на корчагинской земле от поколения к поколению.

В стороне от парка на центральную улицу выходит памятник Герою Советского Союза Вале Котику. Этот тринадцатилетний пионер ушел в партизаны, положив в походную сумку «Как закалялась сталь»...

Я иду дальше. Комсомольцы показывают место, где будет заложен памятник Николаю Островскому. Сейчас идет сбор средств в фонд строительства памятника. Молодежь Шепетовского пищекомбината отработала воскресный день, и все деньги пойдут на памятник. Такие вести идут отовсюду.

Ровесники

В Шепетовке мне сказали: здесь живет человек, который знал Николая Островского еще мальчишкой. Ему девяносто лет, но, по рассказам, старик еще крепок и хорошо помнит былое. Являюсь по адресу в гости, а мне говорят: Яков Максимович сам ушел в гости.

Я представляюсь.

– Ну, а я сын Якова Максимовича – Иван Яковлевич Бондарчук. Будем знакомы. В депо не были еще? Обязательно надо зайти, там молодежи много. А потом ведь депо – самое корчагинское место в Шепетовке!

У Ивана Яковлевича тихие голубые глаза. Говорит он неспешно, так же неспешно курит, стряхивая пепел. И – о чудо! – буквально через две фразы я во власти обаяния его личности. Каждое слово его, манера говорить выдают в нем человека интеллигентного, думающего и, как бы поточнее выразиться, общественного. Такого, которому до всего есть дело. Жизнь депо – а Иван Яковлевич заведует здесь техническим кабинетом, – до того неведомая, понятно открывается мне. Я узнала, что год был не прост: после перевода на тепловозную тягу большая часть грузопотока пошла через Казатин. Впереди перспективы перехода на электротягу, монтажники уже ставят опоры и тянут нитку контактного провода. И, значит, тем, кто выучился на машиниста тепловоза, придется скоро переучиваться вновь. И еще много разнообразных и глубоких знаний выказал Иван Яковлевич. И о технических и экономических подробностях строительства электродорог, и об истории депо, и о жизненных и житейских проблемах Шепетовки, и не только Шепетовки.

Сидя в доме Ивана Яковлевича, я вдруг прикинула: а ведь хозяин мой немногим моложе Павки Корчагина, и он причастен к делам Павкиных сверстников и вправе смотреть на сегодняшнее поколение глазами поколения Корчагиных и Островских. И мне показалось интересным и даже важным узнать: так как же он смотрит на нынешнюю молодежь? Что о ней думает?

Иван Яковлевич выслушал мой сбивчиво высказанный вопрос. Выслушал серьезно и раздумчиво. Потом сказал:

– Ваш вопрос можно сформулировать и по-другому: как должен выглядеть сегодняшний Павел Корчагин? Так? Вроде бы вопрос легок. Прост. А на самом деле нет. Не прост и не легок. Ведь мы привыкли смотреть на Павку так: Павка – это геройство. Подвиг. Борьба. Лобовая атака. Это подтянутый пояс. Лишения. Аскетизм. Самозабвение.

Но наше время – иное время. Все вокруг стало совсем другим: и страна, и люди, и сама жизнь. А мы до сих пор мерим корчагинской меркой лишь нечто необычное, выдающееся, то, что из ряда вон: водолаз спустился на небывалую глубину; смельчак матрос в бурю полез на стрелу крана, чтобы исправить блок и спасти трал с рыбой; пожарник вытащил из горящего дома ребенка.

Прав Иван Яковлевич, думала я. Что там подвиг! Даже когда мы пытаемся обратиться к чему-то более «обыденному», повседневному, мы бессознательно стараемся «приподнять» эту «обыденность» на котурны слов: матрос – так обязательно «покоритель морских просторов», доярка – так не просто доит коров, а непременно «борется» за рекордные удои, ежели физик, так он неизбежно «штурмует высоты науки».

– Ну, а если тебе не досталось счастья спасти трал с рыбой, – продолжал свою мысль Иван Яковлевич, – ну, хотя бы потому, что вокруг нашей Шепетовки нет и не предвидится моря, если пожары обходят тебя стороной, если предотвратить аварию повезло не тебе, а нашему дежурному по депо Георгию Кудашеву, который и без того Герой Советского Союза? Представьте себе обыкновенного нашего машиниста или помощника, молодого парня. Идет он каждое утро знакомой до последней травинки и камешка дорогой в депо и видит знакомую дверь, возле которой все свои, а если на нем новые носки, то приятели сделают из этих носков цирк – веселый у нас народ! А потом он поднимется в знакомую до последнего винтика кабину тепловоза и поедет до Здолбунова, а оттуда – обратно... И так сегодня, завтра, послезавтра... И без этого, представьте, ты не можешь жить, потому что это и есть твоя жизнь. Если так? В этой вот обыкновенной жизни можно быть корчагинцем, наследником Павки? Да или нет? Вот что ставит многих у нас в тупик!

Вот я вам, к примеру, расскажу об одном нашем деповском парне – Петре Шевченко. Таких у нас немало. А вы уж сами решайте, корчагинцы такие ребята или нет.

Пришел Петро в депо – было ему тогда восемнадцать – после Одесского железнодорожного техникума. И представьте, со своим дипломом начал все равно с кочегара. Такая у нас традиция. Взял его к себе в бригаду имени Николая Островского Василий Петрович Шмигельский, знаменитый воспитатель молодых машинистов, депутат Верховного Совета Украины. Об этой бригаде шла слава по всей Юго-Западной дороге. Петро оказался парнем очень способным и,

главное, с жаждой к учению. У него не было ни одного «пустого» года: он все время рос. А теперь он один из лучших машинистов тепловоза. Из молодых он самый первый вместе с опытнейшими и заслуженными пересел с паровоза на тепловоз. Петро учится на четвертом курсе Харьковского института и сам «обкатывает», «доводит до ума» следующий косяк молодых тепловозных машинистов. Из его рук вышли и Володя Гончар, и Леонид Борей, и Сережа Косарик.

И я уверен: случись что, выпади ему такая доля – тот же Петро пойдет на подвиг. Потому что подвиг, геройство – это же внешняя проекция внутренней сущности человека на плоскость времени. По-нашему, техническим языком говоря...

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.